Аморалис
Шрифт:
"Надо же! А я и не думал, что такая любовь ещё существует" – с тоской подумал я.
– Брат скоро женился, а пасля и меня решил замуж выдать – молодая-то не хотела со второй бабой хозяйство делить… Дальше была супружеская жизнь. Где-то он мне в шею даст, где-то я его сковородкой по морде огрею… – по её лицу пробежало мечтательное выражение. "Неужели мужа бить нравилось?"
– А детей своих били? – перебил я.
– Била конечно, – просто ответила она. – А как не бить-то, коли слов не понимают?
Бабка ненароком освежила мои воспоминания и я резко
– Только я это, по делу только била.
Благо, она хоть перестала своими архаизмами говорить! Замучился, ей богу! Тьфу.
И тут Роза Викторовна начала рассказывать:
Это был тихий осенний вечер. Бабье лето уже отступило, а зима не успела ещё показать свои права. Я сидела в любимом кресле и вязала Павлику свитерок. Муж мой, как это часто бывало, спал на печке выпимши. Хлопнула дверь в сенцах. Это сынок домой пришёл. Я вышла его встречать и обомлела – в руках у него было что-то ужасное. С рук сына капала красная, такая мерзкая кровь.
–Все, мамуль! – улыбаясь, сказал сын. – Больше некому у нас сало воровать!
Отстраненно подумалось – сейчас ковёр замажет… А кровь отстирать тяжко. Мои руки сами потянулись к ремню. Первых пару ударов я и сама не помню. Слезы застилали глаза, а в мозгу билась одна-единственная мысль – я ужасная мать. Я воспитала монстра. На секунду остановившись, я увидела панику в глазах сына.
–Никогда, слышишь! Не смей убивать животных, если это не для питания. Котенок не виноват в том, что мы оставляем сало на виду. Здесь только наша вина, – последние слова я проговорила невнятно из-за слез.
–Мамочка, но я думал… – в его глазах плескалась жгучая обида.
–Нет, сын. Не оправдывайся. Сделанного не воротишь. Просто запомни этот урок. Назовём его "Не убий".
Сын выдохнул и подлетел ко мне, я обняла его и, поглаживая по голове, сказала:
– Прости меня, малыш. Но так ты лучше запомнишь…
Мы долго обнимались и плакали. Он от жалости к мертвому малышу, а я от ненависти к себе. Знаю, по-другому было нельзя, но от этого не менее тошно.
Когда сын отстранился, на меня напал истерический смех – Павлик так и держал трупик в руках, нежно прижимая к себе. Теперь в крови был не только ковёр.
***
– Так и жили… – в голосе слышалось облегчение. Рада, что все, наконец, закончилось?
Успокоившись, я сбросил скорость.
– А с мужем честна была? – подстраиваясь под её манеру речи, спросил я.
– Была, сынок. А как не быть-то? – вздохнула она. – Я ж перед богом клятвы давала.
– А муж?
– А муж пил, бил, да по бабам ходил, – горько усмехнулась бабуля.
– Скажите, Роза Викторовна, честно только. Плохое кому делали?
– Я тебе, сынок, так скажу: делала я всё по чести. А вот плохо ли, хорошо
***
Я отвез её в рай. В плохом, если его можно таковым назвать – она неизменно раскаивалась. Детей, опять же, воспитала отличными людьми. Она заслужила хорошей жизни! Хотя бы после смерти…
После ухода бабушки я еще долго не мог прийти в себя. Думал. Сколько их осталось таких, выживших несмотря ни на что? Ни войны, ни смерти родителей, ни голод… Ничто не смогло их сломить! Они выживали не спрашивая себя: "Зачем я здесь? Какой смысл в этой жизни?". Они просто жили, довольствуясь тем, что у них было.
Я сделал радио погромче и закурил, недоумевая – это что сегодня, день русских песен? Приятный мужской голос пел “Поцелуи падали, падали, падали…” Я выкрутил звук на полную громкость и с наслаждением затянулся. Увлекшись текстом песни, я совершенно пропустил звук сообщения на рабочем планшете. Сообщение гласило: “Даяна, пять лет, автомобильная авария.” Ох,скольких проблем можно было бы избежать, если бы я только прочел это сообщение вовремя…
– Здрасьте! – произнес звонкий голосок прямо над моим ухом, и меня буквально снесло волной восторга и воодушевления.
Я дернулся от неожиданности и тут же зашипел – "Черт бы побрал мою нелюбовь к крышкам! Слава богу, кофе уже остыл, иначе быть бы мне бездетным… Стоп!". Хлопнул я себя по лбу. "Я же мёртвый! И с каких пор в таких песнях разговаривают дети?". И тут же тихонько рассмеялся. Померещилось, наверное…
– Дядь, ты смеёшься, потому что написал в штаны? – заинтересованно, совершенно без издевки, спросила белокурая девочка, сунув голову между кресел.
"Так! Нужно срочно выходить из этого состояния задумчивости, иначе девочка начнет думать, что я сумасшедший. Стоп!" – я застыл, повинуясь своему же мысленному приказу. До меня начало доходить, что детский голос вовсе не плод моего воображения или отвратительного слуха.
«Девочка? Мертвая? На заднем сидении? Мертвая? Она выглядит какой угодно: любопытной, смешной, умной, но никак не покойницей! Да, все мои пассажиры выглядят живыми. Да, я знаю, что дети тоже умирают. Но… Чёрт! Я ведь еще не… Я к этому не готов! Нет, нет и нет!» – меня захлестнула тошнотворная паника, вперемешку с острейшим ужасом. Аж язык запекло, чесслово!
– Девочка, ты зачем к незнакомому человеку в машину села?! – строго рявкнул я. Малышка даже не почесалась от моего сурового (как я думал) тона.
– Мне дедуля сказал. Он вот тут стоял, – весело указала она куда-то на проезжую часть. Деда там не было. Зато там лежала… Лежало то самое чудо, сидящее в моей машине. Ошарашенность волной сбила меня с ног.
“Нет, нет, нееет, никого не надо менять, ни тебя, ни меня…” – слышалось из динамиков. Я сделал громче, чтобы немного заглушить ужас и рой тошнотворных мыслей. Резко повернув ключ в зажигании, я, стараясь не делать лишних движений, поехал прочь от этого места.