Amore mio, Юля Котова
Шрифт:
– Инстинкт размножения? – пытаясь звучать строго, перебила его.
– Нет, – выдохнул он. – Просто… Я в машине возле твоего дома. Ты можешь выйти?
– Мне вставать рано.
– Я не задержу тебя, обещаю.
– Ладно.
Его тон Умирающего лебедя не оставил мне другого выбора, и пятнадцать минут спустя я стала счастливой обладательницей самой розовой розы в мире и самомнения размером с БелАЗ. Вет был до безобразия галантен этим вечером, держал руки при себе и все твердил, какая я замечательная и незаурядная. Короче говоря, знал, что нужно сказать
Бредин появился словно из неоткуда и ворвался в лифт за мгновение до того, как двери закрылись.
– Привет, Котова, – кивнул мне, переводя взгляд на цветок. Губы парня растянулись в усмешке, давно успевшей набить мне оскомину, а в его серых глазах бесы танцевали тарантеллу. – Кажется, он не в курсе, что ты не любишь розы, – добавил с утвердительной интонацией.
Откуда он знает?
Я опустила цветок бутоном вниз, лишив Бредина возможности рассматривать его. Отступив, прижалась спиной к стенке кабинки, чтобы не пришлось запрокидывать голову, и спросила:
– С чего ты это взял?
Бредин повторил мой маневр и подпер собой противоположную стенку.
– В седьмом классе Демидова доставала всех тем, что просила заполнить ее глупую анкету. Помнишь?
Я перевела взгляд в верхний угол кабины.
В седьмом? Да я с трудом помню, что было в одиннадцатом. Ну… за исключением выпускного.
– Допустим, – ответила, с трудом припоминая что-то подобное. – Не знала, что ты фанат всей этой девчачьей фигни.
– Нет. Но эта тетрадь всё ещё у меня. Мы с пацанами стащили ее у Машки, надеялись узнать что-то интересное, но это было полное разочарование. Никакого компромата. Сто скучных банальных вопросов. Твой любимый цвет, любимая группа…
– Надо же, какой ты стал сентиментальный, – я перебила его, опасаясь, что он начнет перечислять всю сотню. – До сих пор хранишь тетрадь Демидовой, еще и цитируешь.
Лифт остановился, двери открылись, и я вышла вслед за Брединым.
– Демидова тут ни при чем, – заявил парень. Заслоняя собой дверь, он встал у меня на пути. – Я случайно ее обнаружил, когда мы ремонт летом делали и выкидывали всякий хлам.
– Как интересно, – проговорила я со скучающим видом. И скрестила руки на груди в ожидании того, когда он свалит с дороги.
– Я тоже так подумал. Это… как получить привет из прошлого, – Бредин пропустил мимо ушей мой тонкий намёк.
– Прости, у меня нет времени участвовать в этой ностальгической акции, – я добавила убедительности, растянув губы в саркастической ухмылке.
– Ты разбиваешь мне сердце, Юля, – парень намеренно глубоко вздохнул, качая головой.
Зная, что этот бессмысленный разговор мог тянуться бесконечно долго, я молча обошла Бредина и остановилась возле своей двери, шаря в кармане джинсовой куртки в поисках ключей.
– Розы, все оттенки розового и я, – четко произнес
– Чего? – я обернулась, услышав странный, но смутно знакомый набор слов.
– Это то, что ты не любишь больше всего. – Бредин стоял лицом ко мне, раскручивая на пальце брелок с ключами. – Но хотелось бы надеяться, что за пять лет хоть что-то из той анкеты могло измениться. Клёвые ботинки, кстати, – и указал ключами на мои жёлтые штиблеты. – Как и тот фартук, что был на тебе.
Вот оно что. Ясно. Ярко-желтый и Джаред Лето. Это по-прежнему мой любимый цвет и любимый музыкант. Значит он действительно читал Машкину тетрадь. Что ж… за пять лет я не намного изменила своим пристрастиям. Просто поразительное постоянство!
– Ладно. И что с того? – торопливо спросила его.
Бредин пожал плечами и беззастенчиво улыбнулся.
– Всего лишь то, что я точно знаю, какие именно цветы ты не любишь.
– Какая ценная информация. Иди ещё полистай ту тетрадку. Уверена, ты в шаге от того, чтобы постичь смысл бытия.
– Когда ты перестанешь это делать? – спросил парень слишком безобидным тоном. И это было, как минимум, странно. Чтобы Бредин и вдруг скис посреди нашей баталии? Возможно, он приболел?
– Делать что?
– Вести себя, будто мы до сих пор в седьмом классе, – пояснил Бредин.
– Ничего подобного! – возмутилась я. – Это ты… ты же просто… – и замотала головой, подбирая подходящее слово.
– Придурок? – подсказал парень.
– Вообще-то, я хотела сказать «невыносимый», – усмехнулась, услышав предложенный им вариант, – но, пожалуй, ты выразился более точно.
– Согласен, бывает я немного перегибаю палку, но… я исправлюсь, честно, – заявил Бредин так запросто, словно парня совсем не волновало, что я почти назвала его придурком. Уже раз в тысячный.
– Так я тебе и поверила!
– Я не шучу, Юля. Поедешь со мной завтра в аэропорт? – неожиданно предложил он.
– Чего?! – протянула я, с опаской поглядывая на соседа и склоняясь к мысли, что он не просто приболел, а прямо сейчас демонстрировал необратимые последствия чего-то более серьезного.
– Ты же на такси поедешь? – так же невозмутимо поинтересовался Бредин. – Какой смысл ехать порознь?
– Что за ересь ты несёшь?! Это твой очередной прикол, Бредин? В каком месте смеяться?! – я растерянно смотрела на него, пытаясь понять, откуда мне следовало ждать подвоха.
– Ну и кто ещё из нас невыносимый?
Едва склонив голову, парень сверлил меня укоризненным взглядом.
– Ах, так это я, да?! – задыхаясь от негодования, завопила на весь подъезд.
– Тогда поехали? – голос Бредина звучал спокойно и ровно, но во взгляде был явный вызов. Он сделал несколько шагов в моем направлении и остановился. Несколько мгновений разглядывал меня так, будто впервые увидел, а затем произнёс: – Ну же, Юль, мы уже давно не в школе. Давай оставим все эти детские игры! Нужно… как-то попробовать наладить общение, нам с тобой целый месяц придется провести среди незнакомцев… Или ты боишься меня?