Амулет мертвеца
Шрифт:
Они почти проскочили. Армия занималась наведением порядка, как это понимала, полиция сама разделилась на ловцов и беглецов. Белый указатель «Аэропорт Сиверхе 15 км» мелькнул справа, гордый аэропорт — три ангара, две полосы, и пяток старых обшарпанных поршневых куриц времен войны.
Аэродром искали не они одни. Из-за сарая у дороги выварнул мордатый «Додж три четверти» в бурых и зеленых полосах, с браунингом на стойке в кузове. За ним зеленый грузовик с тентом. Солдаты нового, народного, революционного и справедливого режима… Пулеметчик Доджа выпустил очередь перед их машинкой. Пули
— Гони, как к дьяволу!
Ему, не дьяволу, пришлось сидеть поверх багажа в и так тесном отсеке за сиденьями, но в нижней турели бомбера еще теснее, а он справлялся.
Пристроить пулемет — сошки корябают краску, ну да и машине осталось недолго.
Дрррр — сказал МГ, гильзы полетели в сторону, остро потянуло бездымным порохом, всегда любил этот запах по вечерам, одна по закону пакости попала индейцу за шиворот, обожгла спину, плевать.
Долж споткнулся, из радиатора ударил фонтан пара, еще пару секунд он вилял по дороге, отвалил в сторону, на обочину. Пулеметчик в хаки струхнул и упал на дно кузова. Грузовик тоже притормозил. Однако же, пауза ненадолго, дорога упирается в аэродром, других своротов тут нет.
Браунинг снова загавкал, Сапате рвануло плечо. Дьябло, зацепило. Дыра под ключицей, пока закроется…
Лишь бы в мотор не попали, хоть какая-то защита сзади, но если мотору смерть, им тем более.
И он не успел дать очередь по грузовику, скрываясь за поворотом.
Желтый «Порше» вкатил в белые сварные ворота, выломав полосатую рейку шлагбаума. Никого в будочке на входе не оказалось. И вообще никого под ясным, блеклым, горячим небом.
Длинные полукруглые ангары военного образца из блестящей волнистой жести, рядом на желто-пегой выгоревшей траве — зеленый тряпично-фанерный высокоплан, «Пайпер Каб». На растопыренных ногах шасси похожий на кузнечика. Кто-то в самолете, увидав их тарантас, запустил двигатель, двухлопастный пропеллер завертелся, мотор закашлял и застрелял голубым дымом. Пилот выпрыгнул из просторной кабины и побежал к ним. Молодой парень в сером летном комбезе, чернявый и вихрастый. Хорошее лицо, смелое и чистое.
— Пабло, Паблито! — Мерси тормознула так, что взрезала покрышками рыжую почву. Выпрыгнула, замахала голыми руками. Оглянулась.
— Ой, вы ранены? Сапата?
Ну да, дырка в рубахе не очень шла образу.
— Ерунда, царапнуло. Мы, женихи смерти, порода прочная. Дубы дубами.
«Женихом смерти» [35] он, правда, пробыл недолго и с печальным финалом. Ну да сами виноваты.
«Пайпер» берет троих с багажом, это максимум, и кто-то тут лишний.
35
[6] Самоназвание отрядов испанских анархистов Ф.А.И. во время гражданской войны в Испании.
— Мерси, хватайте папу (тот с трудом выбрался и вытаскивал чемодан), живо в кабину и уносите кости. Я останусь, прослежу.
— А вы, а сами…
Ее отец захлопал кроткими совиными глазами за круглыми стеклами очков, поставил чемодан и сказал:
— Главное ее. Мне-то все равно, ее увезите.
— Не майтесь дурью, падре, — сказал индеец.
Он буквально впихнул девицу в объятия загорелого Пабло, указал на ее отца, на самолет, показал три пальца — летчик закивал.
«Люблю умных мальчишек»,
Кто-то то ли медальку мечтал получить, то ли боялся расстрела, но грузовик заревел у ворот, когда самолет только начал разворачиваться на взлет.
Индеец улегся возле жестяной будки охраны, вжал в плечо короткий приклад.
Ударил поверх глупых голов в пилотках, потом резанул по колесам. Грузовик стал, кто-то заорал неразборчивую команду. Военная пацанва самоубийством кончать не рвалась и залегла. Несколько раз пальнули в молоко… не зацепили бы самолет, щенята.
«Ну насилу…», — за спиной загудел мотор, «Каб» побежал, раскачиваясь, по грунтовой полосе, раздул пыльное облако и с рокотом ушел в небо.
Сапато выжал спусковой крючок, водя стволом так, чтоб ни одной дурной башке не взбрело подняться пострелять по птичке. Пулемет тяжело бился о плечо, вонял пироксилиновой гарью, гильзы барабанили в жестяную стенку будки.
Все. Лента кончилась. Жаль, свалить они не дадут. Идиоты.
Звук «пайпера» совсем пропал, даже своим слухом индеец не различал его более. А кстати…
Да, у них есть. В него полетели бочоночки гранат, итальянские осколочные, одна, две… первую он отбил за спину, но еще две упали подальше и взорвались как положено, спустя три-четыре секунды.
Небо упало и погасло.
…Кто-то лил на голову воду, прохладную воду из армейской фляги. Так, руки связаны, жесткий стул, окно с москитной сеткой, стены тошнотного тюремно-сизого колера, на потолке мерно и бесполезно крутится вентилятор. Нет, в его нынешней спортивной форме наручники не порвать. Стандартные полицейские, закаленная марганцевая сталь. Еще и пальцы переломаны.
За окном, пожалуй, уже закат. Лучи почти горизонтальные и красноватые. Ах да, и довольно противная жирная усатая рожа под фуражкой напротив, за столом. Лапы волосатые. Воняет как павиан, нет, в зоопарке дух приятнее. Погоны капитана, почему-то артиллерии. А, медалька «За беспорочную службу. 10 лет». Все что завоевал, рожа.
— Очухался, — сказали за спиной сипло. — Как только довезли… прямо дохлый ведь был. Вроде и не дышал. Нет, смотрим, ворочается. Похоже, по башке крепко прилетело, вон глаза красные.
— Ну воот… живенький… милостью святого Христофора, — рожа исказилась улыбкой аллигатора на именинах, — а вообще-то мы тебя и так расстреляем! Сегодня! Или скажешь кому помогал сбежать? За сколько? Куда полетели?
— Да пошел ты к старой слепой шлюхе с бездонной п. й, полной сифилисом! — сказал индеец, ему нравилось дразнить голых обезьян.
— Врежь ему!
И ему врезали. Потом еще.
— Так чем кончилось? — не выдержал Данил.
— Расстреляли меня, сынок, — хихикнув, сказал Аренк. — Да это только в первый раз погано, потом думаешь больше, как будешь вылезать из могилы, вонь эта, трупы кругом… тогда трупов наделали более чем достаточно, на хорошую гражданскую войну бы хватило.
Павиан-пушкарь не соврал.
Его потащили расстреливать в сумерках, едва скрылось солнце. Не увидать, стало быть, юному кондору рассвета. Ну не подонки ли, бабуино ниньос?! [36]
36
[7] Дети павианов