Амулет Пандоры

Алейникова Александра

Только в России Алексею улыбнулась удача. Холодный ветер вносил ясность в мысли, и красная нить, вымоченная ледяной апрельской водой, зажглась, словно пропитанная каким-то горючим веществом.

Верховный Хранитель был где-то поблизости. Но как его искать дальше, Алексей не представлял. Шел дождь, силуэты одинаковых многоэтажных домов смывались наступающей темнотой, и ничего похожего на резиденцию Игнатиуса де Фонтеза не было видно. От пологого берега до освещенных улиц пришлось добираться практически наугад. Кеды скользили то по мокрой траве, то по мягкой глине, и, одетый в легкую кожаную куртку, Алексей быстро замерз. Чтобы хоть немного согреться, он побежал трусцой, ритмично вдыхая и выдыхая. На вдохе в голове звучало «Игнатиус»,

на выдохе — «де Фонтез». Городок оказался небольшим. С окраины до центра Алексей добежал минут за двадцать, но не почувствовал ничего, указывающего на Хранителя. В кулаке у него была зажата красная шерстяная нить, и иногда Алексей украдкой разжимал пальцы, чтобы увидеть пляшущий на ладони огонек.

Но вот и последние дома, дальше — несколько бетонных коробок, покосившиеся заборы вокруг площадок и одинокий строительный кран. Алексей разжал кулак и увидел, что нить мигнула тлеющим угольком и погасла, выпустив тонкую струйку дыма, — Хранителя поблизости больше не было.

Проклиная про себя холод, дождь и неуловимого Игнатиуса, Алексей перешел на шаг. Стараясь восстановить дыхание, он свернул на тускло освещенную улицу. Нужно было отдышаться, успокоиться и подумать, куда отправляться дальше, поэтому Алексей достал из кармана плейер и на ходу распутал наушники. Слегка вибрирующий голос пел:

Небо рухнет на землю,

Перестанет расти трава —

Он придет и молча поправит все,

Человек из Кееееемерова.

Под заунывную, стонущую музыку, подтягивая еле слышно припев, Алексей шел по темному двору. Конечно, надо искать Хранителя дальше, но теперь придется начать все сначала.

В одном из дворов Алексей сел на сырую скамью, достал из рюкзака сдобную булку и начал отщипывать маленькие кусочки. Подкрепившись, он спрятал остатки булки, стряхнул со штанин мокрые крошки, встал со скамьи и потянулся. Пора было двигаться дальше. С силой взмахнув руками, он соединил ладони на уровне груди. Ничего не произошло. Алексей снова развел руки, пробормотал на всякий случай вслух тарабарщину на латыни, и свел ладони.

Чувствуя нехорошую слабость, он снова взмахнул руками, но в это мгновение тяжелая пятерня легла ему на плечо. Стараясь скрыть испуг, Алексей обернулся и увидел массивную фигуру в спецовке и оранжевой жилетке.

— Отпусти! — резко сказал Алексей; он хотел стряхнуть руку человека с пустыми глазами, но, как ни старался, рука дворника не двигалась с места.

— Нильзя-а-а, — рот мужчины странным образом искривился, звук будто исходил не из него; голос звучал повсюду, казалось, жители ближайших домой тоже могут слышать его.

Дворник сильнее сжал плечо.

— Нильзя-а-а… — глаза его смотрели куда-то поверх головы Алексея.

— Да понял я, понял! Отцепись уже!

— Нильзя-а-а, — в третий раз прогудел громила, отпустил руку и поплелся в темноту двора, волоча метлу по земле.

Алексей испуганно и зло смотрел ему вслед. Кажется, выбираться из этого захолустья придется по-человечески.

«Надеюсь, здесь есть аэропорт».

Он нащупал в мокром насквозь кармане бумажник, и настроение у него совсем испортилось.

«Интересно, как таксист отнесется к долларам?» — подумал он и направился к дороге.

* * *

Надежда Викторовна Сысоева, классная руководительница Кати Афанасьевой, победительницы школьной олимпиады по русскому языку, удрученно всматривалась в стол — мечты ускользали от нее, как шелковые простыни от кота с постриженными когтями.

В восемь вечера ей позвонил первый заместитель главы округа с новостями о поездке: ученики, занявшие первые места по ведущим предметам, будут отправлены через неделю в Смоленск, чтобы побороться за почетное звание «Самый умный выпускник». Если Катя победит всех гениев «великого и могучего», то Надежда Викторовна наконец-то получит

давно заслуженную грамоту «Лучший учитель русского языка» и неплохой денежный приз, на который она уже практически купила песцовую шубу.

Оставалось позвонить родителям ученицы, чтобы поставить их в известность. Но мама Кати была непреклонна: ее дочь ни в какой Смоленск не поедет. Ей нужно готовиться к выпускным экзаменам. Вот если бы это была поездка в Париж, то они бы еще подумали, ведь Катенька очень любит Париж, а так — нет.

«Париж?! — фыркнула Надежда Викторовна, положив трубку. — Кто же отправляет детей на российскую олимпиаду в Париж?»

Следующий час Надежда Викторовна мучилась вопросом, кем бы заменить ученицу. Конечно, надо было предоставить шанс Камилю Махмудову, занявшему второе место — но это был мальчик из другой школы. Что скажет ей директор? Правильно — ничего хорошего. Можно сразу забыть о премиальных и обещанной интерактивной доске на следующий год. Поэтому в коротко стриженной учительской голове созрел новый план: отправить на конкурс другую свою олимпиадницу — Орлову. Результаты девочки далеки от идеала, и, конечно же, ей предстоит обсудить это в понедельник с директором, но, пока есть надежда, Надежда Викторовна будет бороться!

Удивляясь собственной решимости и ясной логике, даже чувствуя какое-то авантюрное вдохновение, Надежда Викторовна набирала номер телефона. В пять минут все было улажено, и Эндриа Орлова, занявшая скромное седьмое место на городской олимпиаде по русскому языку, была готова отправиться в Смоленск — побороться за шубу для любимой учительницы.

Облегченно вздохнув, госпожа Сысоева приготовила зачем-то две чашки кофе и одну из них поставила на трельяж, совершенно не обратив внимания на незнакомого босоногого мужчину, расположившегося в кресле рядом. Шансов, что Энди победит, было немного. Но неугасаемый оптимизм и базовые знания математики подсказывали, что «мало» все же больше, чем «ничего».

В одной руке Игнатиус держал кружку с растворимым кофе, а второй легко дирижировал в такт неслышной музыке и своим мыслям. И не успела Надежда Викторовна присесть, как зазвонил телефон.

— Добрый вечер, — поздоровался с ней старший помощник первого заместителя временно исполняющего обязанности главы округа. — Прошу прощения за поздний звонок, Вы получили информацию о поездке? Планы изменились. Наши выпускники не станут участвовать во всероссийской олимпиаде, м-м-м … проблемы межрегиональной политики, понимаете ли. Но, чтобы не расстраивать детей, Сергей Сергеевич решил наградить их поощряющей поездкой. Вылет назначен на сегодня. Звоните ученице, пусть собирается, если, конечно, хочет. Двое уже отказались, — помощник первого заместителя помолчал и вздохнул, — а ведь это Франция…

Чашка кофе остывала на столе, пока Надежда Викторовна осознавала происходящее: вместо олимпиады в России детей отправляют во Францию отдыхать. При этом по иронии судьбы именно о Франции говорили родители Кати. Но если она сейчас обрадует их приятной новостью, то что она скажет матери Эндрии? Девочка ведь все равно узнает, почему ее одноклассницы неделю нет на учебе — о таких изменениях будет твердить вся школа! Но все же, все же…

Когда учительница уже почти подняла трубку, чтобы звонить Орловым и извиняться, Игнатиус сыграл в ее душе небольшую пьесу Superbia-dur. Горделивые пассажи стремительно сменялись минорными, жалкими аккордами — и тут же госпожа Сысоева посмотрела на ситуацию с другой стороны: буквально пару часов назад «золотая» ученица вдребезги разрушила ее мечту обладать песцовой шубой. К тому же они уже отказались! Стала бы она звонить повторно, если бы вместо Смоленска детей отправили, скажем, во Владивосток? Вряд ли! Так с чего надоедать и настаивать? А Энди, так же как и она сама в детстве, растет в неполной семье, и поездка за границу для нее будет настоящим подарком судьбы. Можно же поступиться правилами ради счастья бедной девочки?