Амур-батюшка (Книга 2)
Шрифт:
– Чего, Егорка, спай будем?
– спросил он, насытившись.
– Потом гуляй пойдем!
– Он стал икать и поднялся испить воды.
– Егорка, ты не такой страшный, как я раньше думал.
– А огород кто будет делать?
– отозвался Егор.
– Чего, Егорка, тебе всегда работает? Рыба есть, чего еще надо? Давай отдыхай, маленько спай... Работай не надо... Моя так хочу. Сейчас мошка сильно кусает.
– Вот так славно! Чего же ты звал меня?
– Еще советуем, где копать. Моя тала маленько поел... Вечером озером идем,
– он умолк, видя, что мужик недоволен.
– Нет, брат, у меня дни считанные.
– Егор, не глядя в лицо Улугу, поднялся.
Егор знал, что новое дело трудно будет начать. Он взял тяпку и вышел. "Пока все довольны, а уйдет рыба из озера - станут голодные и злые. Что ты тогда запоешь?"
С релки опять открылся вид на море желтой травы, которое простиралось вдаль и темнело под сопками. Множество синих полос, озерец и болот поглядывало на лугах. Место привольное...
Мужик готов был тут на совесть поработать. Земля стоила того. На ней можно вырастить овощи, табак. Егор не курил, но он так вошел в нужды Улугушки, словно сам собирался здесь жить. И ему казалось, что уж очень хорошо тут можно зажить... "Табак будет свой! Только бы его к работе пристрастить, а то рыбу увидит - все бросит".
– Егорка!
– позвал вылезший из фанзы Улугу.
– Чего тебе?
– Копай не надо, - попросил гольд.
– Нет, приятель, будем копать!
– Жалко!
– признался Улугу.
– Чего же жалко?
– Нет, Егорка, жалко... Тут такое чистенькое место... Тут наша собачка бегает!
Гольд со слезами на глазах посмотрел на землю. Конечно, тут во множестве были и щепочки, и тряпочки, и кости зверей и рыб, и собачья шерсть - все следы жизни Улугу, его семьи и предков. Даже на кустарниках всюду собачья шерсть... Ветром туда нанесло. Жаль было запахивать свою землю. Он чувствовал, что если возьмется за лопату, то не только собакам негде будет бегать, но с этого начнутся разные перемены в жизни.
– Толковать с тобой!
– ответил Егор и с размаху хватил тяпкой по целине.
Сердце Улугу сжалось. Он не узнавал своего друга. Перед ним опять был тот Егор - суровый человек, который отобрал невод. Он вспомнил про крутой нрав мужика, как он подрался с Гао из-за девчонки. Он видел, что Егор не шутит.
Улугу покорно подошел к нему.
Мужик работал старательно, отваливал пласт за пластом.
– Становись вот здесь, бери тяпку, давай вместе. Ну, враз!
– сказал Егорка.
– Да в другой раз целого максуна не съедай перед работой. А то полпуда умял.
Улугу, икая, взялся за тяпку.
– Моя думал, спай буду!
Гольд стал рубить тяпкой свою землю. И с первого же удара, после того как тяпка опустилась, ему стало полегче. Труднее всего было, оказывается, приступить к делу.
Раз за разом тяпка рубила землю. Улугу был сильный человек и работать умел, он уже помогал Егору. Как-то незаметно расчистили порядочный участок земли. И вдруг
Бывая в Уральском, он любил смотреть, как работают на огороде, как садят весной, убирают осенью, сам копал картошку, учился жать хлеб и пахать сохой.
Ему было жарко и тяжело. Он спустился к озеру, сел у воды на корточки, пил горстью и мочил лицо.
– Маленько талы поел!
– жаловался он, возвратясь.
Земля становилась мягче. Егору показалось, что она тут была когда-то взрыхлена. "Неужели тут когда-то запашка была?" - подумал он.
– У людей росчистей нет, землю из-под тайги выдирают, а у тебя такое место...
Гольд надсаживался, вскапывая лопатой землю на полянке.
– Комья-то разбивай, секи корни. Своя работа стоит, а на тебя приходится работать! Нечистый бы тебя побрал с этим огородом! Ты думаешь, мне больно надо работать на тебя? Вот плюну и уеду!
– Егорка, не надо!
– умоляюще сказал гольд.
– Не надо!..
Мужик нашел в земле позеленевший медный крест.
– Это что такое?
– разгибаясь, спросил он гольда.
Улугу снял шляпу и вытер ею уши, шею и голову.
– Тебе где взял? Черт не знай! Наши старики говорят - тут раньше русский жил, землю копал. Гришку знаешь? У него баба была, померла которая, у нее дедушка был русский.
Егор помнил рассказы Маркешки Хабарова о том, что у русских на Амуре были городки и заимки. Сейчас, видя взрыхленную землю, почувствовал он, как это было давно, и подумал, что если и нынче жить здесь трудно, то чего же стоило в то время окорениться!
– Что за неведомый человек, который оставил тут крест?
– Егорка!
– со страхом спросил Улугу.
– Крест нашел, так нас теперь отсюда гоняют?
– Нет, что ты... На что нам!
Кузнецов нашел осколки чашки и бревно ушедшего в землю сруба.
Улугу глазам не верил, смотря, как Егор разметает кустарник. Никогда не думал Улугушка, что рядом с его юртой под лесом может быть такая хорошая пашня.
– Ловко мы с тобой, Егорка, работали!
– Только огород надо огородить, а то твои собаки все разгребут. Он потому и называется огород, что должен быть огорожен. Да смотри завтра с утра талы не наедайся!
Улугу был доволен, но его тревожили некоторые сомнения.
Вечером к Улугу собрались соседи. Все хвалили Егора и удивлялись, что так много вскопано земли. Кузнецову показалось, что Улугушке завидуют.
"А попробуй запахать у них, тоже станут плакать, - подумал Егор, сидя на кане и ожидая ужина.
– Настанет осень, вырастет у него на огороде морковь, картошка, капуста, табаку ему насадим, а у остальных ничего не будет. Но зависть свое возьмет. На другой год все возьмутся за мотыгу".
Сын Писотьки, толстогубый Данда, любезно улыбаясь, разговаривал с Улугу. Тот тоже улыбался, но глаза его смотрели зло. Егор не понимал их речи.