Амурский сокол

Саматов Рамзан

– Буза, – говорил Никодим, – это, сынок, подготовка движений, из которых в бою вырастают удары, защиты и броски. Так что пляши! Это готовит казака к сражению стоя, лёжа, сидя и на корточках.

Грузное телосложение не мешало ему показывать Серёже, как совершается хождение вприсядку, качение, прыжки и падения.

– Старики говорили, что раньше «ломание бузы» было обязательным в подготовке всадников наряду с джигитовкой. Упавший с коня всадник вприсядку может уйти от сабельного удара, выбить из седла противника и завладеть его конём, проскочить под брюхом скачущей лошади и подрезать ей паховину. А до чего же хороша буза в толкучке…

Под

звуки бубна Онганчи и частушки Никодима мальчик почти ежедневно ломал бузу.

Ходи, хата, ходи, хата,Ходи, курица, хохлата,Ходи, сени и порог,И сметана, и творог. [13]

Ему требовалось достичь «плына», то есть плясать, выпадая из ритма пляски и музыки, петь припевки в такт и лад своим телодвижениям.

Ой, топни, нога,Не жалей сапога,Тятька новые сошьётИли эти подошьёт.

13

Казацкие плясовые частушки.

Никодим заверял, что буза пригодится, когда случится в жизни Серёжи настоящая драка, – тогда он всё-всё увидит иначе, как бы со стороны.

Пойду плясать —Дома нечего кусать:Сухари да корки —На ногах опорки.

Как-то раз уставший Серёжа упал без сил под ноги Онганчи и взмолил Никодима о пощаде:

– Не могу больше! Зачем мне это надо? Почему так тяжко? Лучше из лука стрелять или из карабина.

– Э, паря, – сказал ему тунгус, – трудности на самом деле являются частью твоей цели. Думай только о цели – каким ты станешь сильным и смелым. Помощником Никодиму… и мне…

– Не жалей его! – возмутился Никодим. – Идите из лука стрелять, раз он боится трудностей в бузе. Сегодня лишаю тебя карабина за проявленную слабость, Сергей!

Мальчик с поникшей головой отошёл с тунгусом к соломенным мишеням. Там и продолжили беседу.

– Онганча, скажи… как надо преодолевать трудности?

– Вот смотри! Ты сейчас будешь стрелять из моего лука. Представь, что мишень далеко и ты её не видишь, потому как утренний туман. Разве ты будешь бороться с туманом? Нет! Ты выберешь другую позицию или подождёшь, когда подует ветер и туман развеется. Теперь мишень видна, но дует боковой ветер. Разве ты будешь бороться с ветром? Опять нет! Ты определяешь его направление и делаешь поправку, выпуская стрелу немного под другим углом. Но мой лук тяжёлый и тугой, у тебя не хватает сил натянуть тетиву. Разве ты будешь бороться с луком? Нет! Ты будешь каждый день тренироваться, укреплять свои пальцы

и мышцы, с каждым разом всё сильнее натягивая тетиву.

– Но есть же люди, которые стреляют из лёгкого лука, и когда нет тумана и ветра.

– Никогда не смотри на других, – улыбнулся Онганча. – У каждого свой лук, свои стрелы, свои мишень и время для выстрела. И твоё тоже наступит когда-нибудь.

Тунгус наклонился к Серёже и, понизив голос, спросил:

– Хочешь, открою тебе страшную тайну, мой мальчик?

– Да, хочу! – сказал так же шёпотом Серёжа. – Скажи!

– Туман опускается на землю не для того, чтобы помешать твоему выстрелу, ветер начинает дуть не для того, чтобы увести твою стрелу в сторону, мой лук сделан не для того, чтобы показать твою слабость, и Никодим появился в твоей жизни не для того, чтобы создавать трудности. Они существуют сами по себе. И ещё запомни: Никодим тебя любит, дороже тебя у него нет никого. Он лишь хочет, чтобы ты умел постоять за себя, когда его не будет рядом.

* * *

Происшествие на просеке подтвердило и правильность слов Онганчи, и жёсткость Никодима, но у Серёжи не было времени это осознать, потому что почти одновременно с его падением на спину раздались выстрелы из карабина. Сиплый и Иван, получив ранения, рухнули на землю, не успев ответить огнём.

Никодим тотчас вышел из укрытия и подобрал револьверы чужаков, поглядывая на Серёжу – всё ли с ним в порядке. Затем обратился к связанным людям:

– А вы кто такие?

– Здравствуйте, добрый человек! – сказал старший, пытаясь встать.

Не получилось. Тогда они с товарищем оперлись друг о друга плечами и с натугой поднялись.

– Не изволите ли развязать нам руки? А то, знаете ли, затекли так, что говорить тяжко.

– Вы не ответили на вопрос…

– Разве нет?.. Да политкаторжане мы. А эти – уголовные. Случайно встретились. Мы пытались помешать захвату ребёнка вашего, но они нас связали. Я так понял, что им нужно было ваше оружие. Меня зовут Алексей Дмитриевич. А напарника моего – Андрей. Я из Санкт-Петербурга родом. А Андрей Евгеньевич – с Урала, с Верхотурья, может, слышали?.. Он окончил Казанский университет. Сюда были сосланы в прошлом году. Вот, дела партии снова позвали в путь.

Никодим подумал немного и развязал ссыльным руки. Андрей сразу бросился осматривать раненых. Со слов Алексея Дмитриевича, тот был врачом.

В это же время очухался Фёдор, очумело завертел головой и, увидев окровавленного Сиплого, схватился за пояс, где у него ранее висел нож – большой тесак. Но нож уже находился в руках мальчишки, который, судя по всему, неплохо умел пользоваться колюще-режущим оружием. Приблизиться к Серёже Фёдор не рискнул.

Между тем Андрей решил оказать помощь раненым – у него лежали кое-какие инструменты в наплечной сумке: почистил раны, перевязал. Повреждения оказались пустячными – у того и другого в плечо навылет, кости не задеты, крови немного.

– И что мне прикажете делать с вами?! – спросил Никодим, почёсывая затылок.

– Да отпустите вы их, – просительно сказал Алексей Дмитриевич, потирая запястья. – Они своё получили. Им надо прямиком на железную дорогу. А нас, если возможно, приютите на некоторое время. Мы надолго вас не стесним. Можем помочь по хозяйству – мы работы не боимся, вы не думайте…

Никодим повернулся к уголовникам, ожидавшим своей участи под присмотром мальчишки, и, напустив строгости в голос, и без того весьма внушительный, пророкотал: