Анафема в десятый круг
Шрифт:
– Так, ничего мне не объясняй!
– выставила она ладонь, - Основной мой словарный запас, находится на пределе моих умственных возможностей, на сегодняшний день… Больше мой мозг просто не вынесет!
Я рассмеялась над ней, вслушиваясь в мелодию, Мишиной партии. Раф пару раз его прервал, внося ещё какие-то изменения.
– Ты вступаешь, - указал он на Мишу, - Санёк развивает. Яр, ты на подхвате, слушай, сам, идёт?
Тот лишь кивнул в ответ. Я мысленно уже приноровиться к игре, точно зная, как это будет звучать. И это будет потрясающе, вне сомнений.
– Так, пожёстче Миш, пожёстче!
– скомандовал Гордеев, - Нехер розовую сгущёнку лить! Это, не попса, чёрт возьми!
– Слышь,
– обиделся Раевский, - Сам в текстах лирику разводишь, ещё и возмущаешься! Совесть имей!
– Не буду!
– нагло отрезал генерал нашей рок-сцены, - Лирика - не попса! А будешь смуты наводить, вообще гроулить заставлю! Да, хватит гладить уже, хватит, я тебе говорю! Дома Солу будешь гладить!
Гордееву в голову притетела Солина шапка,
– Эй, выбирай выражения, малакас!
– разозлилась подруга, и поймала обратно предмет гардероба. Миша не менее зло уставился на Рафа,
– В натуре, чё мелишь-то?
Остальные в тихушку угарали. Зато я обратила внимание, что жёстче Миша всё же играть стал. Вот что делает Гордеев, он нарочно всех бесит, и заводит, чтобы выдать побольше жара и экспрессии в музыке. Ну, Раффи…
– Так, я не вкупаю, мы играть будем или рамсить?
– он переключил внимание на Ярэка, оставляя гитару свободно свисать на ремне, - Яр, не тащись как улитка, задай поживее, и поструктурнее что ли, а то так и будем гладить до утра!
– Ещё раз меня улиткой назовешь, в голову дам!
– излишне весело парировал Яр, ускоряя и развая темп, и Раф смотря под ноги внимательно вслушивался, как в ударный ряд, так и в акустическую партию Миши и клавишную Сашки, - Так… accelerando… (ускоряй) - велел он Ярэку, - Non troppo! (не слишком. (итал))
– Tempo guisto? (верный темп) - серьёзно уточнил драммер поймав нужную волну. Раф отставил ему большой палец, явно довольный результатом,
– Отлично, пшал! Ну, вот же!
– широко улыбаясь, обратился он к Мише, полностью подстроившемуся под заданный ритм, - Можешь когда хочешь, да?
Раф посмотрел на меня,
– Насчёт три вступай, мышка.
Мне осталось лишь отсчитать и ударить по струнам в ярком аккорде и музыка закружилась из под моих пальцев, мерцая током по струнам. Бас аккорды его гитары настигли нас делая музыку полной и захватывающей.
– Вооот! А то лирика, лирика! Видали, как по грифу проливает? Идеально!
– заключил Раф, и протяжно и как-то чертовски сложно, оборвал свою партию. Я поразилась такому его манёвру, не успев даже проследить за его руками. Ух ты… Как он так умудрился, на бас-гитаре?
– А теперь на исходную и погнали… - отдал он команду, подступая к микрофону. И музыка запорхала среди нас, последовательно, виртуозно, между гранжем и чистым металом, очень яростно, страстно и безумно красиво.
– Ты не видишь, что могу я быть страшнее стража ада! Не почувствовала, как приближался я к твоей душе. Неужели рухнула, эта преграда? Повержен. Туше… Я чувствую, пора бежать! Ты другая… Ты можешь слышать, но не разгадаешь меня. Ты можешь видеть, но не касайся огня! Ожидала ли пришествие меня? Сможешь ли ты скрыться от меня? Как, чёрт возьми, с края башни, Я сбросил свою душу в прямо небеса? Чувствую, и катарсис и боль только для…Странно так… он словно поёт и играет каждый раз иначе, чем прежде. Сильный, красивый, магический голос. Ласкающий слух, обволакивающий, манящий и в то же время проникновенно терзающий, словно в ночи крадущийся к жертве хищник. Я тоже могу подстраивать и менять тембр своего голоса, могу управлять им, как мне угодно. Но он кажется делает это не думая, просто не задумываясь сливается с композицией. И от того, каждая звучит по особенному. И никогда не повторяется, всегда по разному, но между тем, сохраняет этот неповторимый многогранный стиль, в котором он сочиняет. Его талант кажется не знает границ. Сколько интересно он ещё сможет написать, и не замкнуть этот бесконечный творческий круг в какой-нибудь идентичной точке? Невероятно просто.
Он завороженно наблюдал за мной, в фрагменте соло. Его взгляд медленно скользил по грифу Гибсона, в контрасте с высокой скоростью моих движений. Он что-то произнёс одними губами. Глаза цвета чистейшего тёмного сапфира, захватили мой взгляд. И кажется он не дышал. Я могла бы подумать, что он восхищался мой, не меньше чем я им. В этом была особенная грань наших отношений, музыка была высшей точкой восприятия, совершенно недосягаемой для всех кроме нас. Высота поющая в унисон.
– Раскрою крылья только для тебя! Я другая… Могу услышать, и не разгадать тебя! Мне не нужно видеть, касаясь огня! Ожидала ли пришествие я? Смогу ли я скрыться от тебя? – Я чувствую, что пора бежать! Но ты другая…Рано утром Раф уехал. И всё завертелось. Реально завертелось, закрутилось. Мне даже было жалко его. Он разрывался между, делами и мной. Много пил кофе, и часто звонил. Кажется он и раньше так делал. Точно-точно, он частенько прогуливал школу. И если раньше он просто так это делал, то теперь не просто. Однажды он признался, что он страшно устал, но всё наладится. Просто именно сейчас он был нужен Ярэку. Я не совсем поняла, зачем всё это нужно. Раффи помогал брату, а я… Я просто сильно скучала. Нет, правда, очень. Хотя неделя вовсе не пролетела очень быстро в этом хаосе. Словно и не было её. Время тянулось мучительно долго в его отсутствие, и стремительно мимолётно когда он был на том конце Скайпа, или телефона. Но я почти не замечала ничего вокруг. И очень-очень зря. Правда тогда, я ещё не знала об этом.
Всё началось с приёма у дока, на следующий день, когда уехал Раф. У меня дома. Почему, он делал это я не знаю. Я солгала, что забыла, поэтому пропустила приём. Я боялась спалиться и отказалась от терапии, но она всё равно меня догнала. Мы сидели на чердаке, в моей студии, я старалась не выдать себя. И тут вдруг, он задаёт вопрос от которого я впала в ступор.
– Чего?
– поразилась я, - К каким ещё… детям? Вы это к чему вообще?
Как я отношусь к детям? Как ребенок может относится к детям? Что за вопрос вообще?