Анализ мировых систем и ситуация в современном мире

Валлерстайн Иммануил

Издержки, связанные для предпринимателя с государственным «вмешательством», ощущаются главным образом в двух формах. Во- первых, в отношении финансовых условий — государство может взимать прямые налоги, влияющие на норму прибыли, требуя от фирмы платить государству, или косвенные налоги, которые могут сокращать норму прибыли, воздействуя на конкурентоспособность производства. Во-вторых, государство может вводить правила, которые направляют потоки капиталов, труда, товаров; или же устанавливать минимальные и/или максимальные цены. В то время как прямые налоги всегда являются для предпринимателя прямым вычетом, калькуляции влияния косвенных налогов и государственного регулирования более сложны, поскольку они влияют на издержки как самого предпринимателя, так и (некоторых) его конкурентов. Основная проблема с точки зрения индивидуального накопления — не абсолютный, а относительный размер издержек. Издержки, даже

высокие, могут позитивно восприниматься предпринимателем, если действия государства приводят к еще более высоким издержкам для части его конкурентов. Абсолютный размер издержек вызывает озабоченность только в том случае, если потери предпринимателя превосходят приобретения в среднесрочном плане, которые становятся возможны благодаря большей конкурентоспособности, порожденной подобными действиями государства. Следовательно, абсолютный размер издержек больше всего заботит тех предпринимателей, которые были бы наиболее успешны при свободной рыночной конкуренции даже в отсутствии государственного вмешательства.

В целом, таким образом, предприниматели обычно стремятся к вмешательству государства в рыночные процессы в разнообразных формах — субсидии, ограничения в торговле, тарифы (являющиеся штрафными санкциями для конкурентов из других стран), гарантии, ограничение максимума для цен закупки и минимума для отпускных цен и т. д. Устрашающий эффект от репрессий внутри и вовне также приносит предпринимателям прямую экономическую выгоду. В той степени, в какой продолжающийся процесс конкуренции и государственного вмешательства ведут к возникновению олигопольных условий внутри государственных границ, все больше внимания, естественно, уделяется обеспечению таких же олигипольных условий на самом важном рынке — мировом.

Комбинация конкурентного давления и постоянного государственного вмешательства имеет своим результатом постоянную тенденцию к концентрации капитала. Выгоды государственного вмешательства внутри и за пределами государства носят кумулятивный характер. В политическом отношении это выражается как экспансии мощи на мировой арене. Преимущество экономических предприятий поднимающейся державы над предприятиями поднимающейся державы-конкурента может быть слишком небольшим и потому неустойчивым. Вот тогда-то и начинаются мировые войны. Тридцатилетняя борьба может быть очень драматичной в военном и политическом отношении. Но самым существенным может быть экономический эффект. Преимущество экономики победителя растет в ходе самой войны, и послевоенные межгосударственные соглашения создаются для того, чтобы закрепить значительное превосходство и защитить его от разрушения.

Данное государство, таким образом, присваивает «ответственность» за дела в мире, что отражается в дипломатических, военных, политических, идеологических и культурных аспектах. Все делается для того, чтобы усилить отношения сотрудничества между социальными группами предпринимателей, бюрократии и, с некоторым отставанием, слоев рабочего класса державы-гегемона. Эта держава может затем развиваться в «либеральной» форме — реально сокращая политические конфликты внутри государства в сравнении с более ранними и более поздними периодами и учитывая важность подорвать законность усилий других государств на межгосударственной политической арене, направленных против экономического превосходства державы-гегемона.

Проблема в том, что глобальный либерализм, рациональный и эффективно снижающий издержки, вскармливает свою собственную кончину. Из-за него делается все труднее сдерживать распространение технологических знаний. В результате через некоторое время станет совершенно неизбежным, что предприниматели, вышедшие на мировой рынок позже, смогут освоить наиболее прибыльные рынки, используя самые передовые технологии и более молодой «подрост», вгрызаясь таким образом в материальную основу производственных преимуществ державы-гегемона.

Во-вторых, внутриполитической ценой либерализма, нуждающегося в поддержке непрерывного производства во время максимального всемирного накопления, является ползучий рост реальных доходов как трудящихся слоев, так и высококвалифицированных специалистов, проживающих в державе-гегемоне. С течением времени это должно снизить конкурентоспособность предприятий этого государства.

Как только явное преимущество в производительности потеряно, структура трещит по швам. В период своего существования держава-гегемон может в большей или меньшей степени координировать политические ответы всех государств, экономическая активность в которых осуществляется по «сердцевинному» типу, на вызовы всех периферийных государств, максимально увеличивая посредством этого дифференциал неэквивалентного обмена. Но когда гегемония размывается и, особенно, когда мир-экономика находится в нисходящей фазе кондратьевского цикла, между лидирующими

государствами начинается свалка за раздел уменьшающегося пирога, которая подрывает их совместную способность извлекать прибавочный продукт посредством неэквивалентного обмена. Степень неэквивалентности обмена таким образом уменьшается (но никогда не доходит до нуля) и создает дальнейшие побудительные мотивы к переструктурированию систем союзов.

Период, предшествующий пику логистического цикла, ведущему к созданию преходящей эры гегемонии, можно описать как кривую, изображающую соревнование черепахи и зайца. Не то государство выигрывает гонку, которое делает политический и особенно военный скачок вперед, но то, которое идет медленно, дюйм за дюймом улучшая свое положение в долговременном соревновании. Это требует твердой, но детализованной и разумной организации предпринимательских усилий со стороны государственной машины. Ведение войн может быть предоставлено остальным вплоть до начала критической мировой войны, когда держава-гегемон должна наконец вложить свои ресурсы, чтобы ухватить победу. Вслед за этим последует «ответственность за дела в мире» с вытекающими отсюда выгодами, но также и с ее (растущими) издержками. Таким образом, гегемония сладка, но недолговечна.

IV

Выводы для нынешнего дня очевидны. Мы находимся в только что наступившей фазе постгегемонии третьей логистики капиталистического мира-экономики. США потеряли свое преимущество в производительности, но еще не коммерческое и не финансовое превосходство; их военное и политическое преимущество больше не подавляюще. Их возможности диктовать своим союзникам (Западной Европе и Японии), запугивать своих врагов и сокрушать слабых (сравните Доминиканскую республику в 1965 г. с Сальвадором сегодня) сильно ослабли. Мы стоим в начале существенного переструктурирования союзов [109] . Хотя, конечно же, мы лишь в самом начале всего этого. Упадок Великобритании начался в 1873 г., но только в 1982 г. Аргентина смогла бросить ей открытый вызов.

109

См.: I. Wallerstein. North Atlanticism in decline, SAISReview, no. 4 (Summer 1982), p. 21-26.

Основной вопрос заключается в том, будет ли этот третий логистический цикл развиваться по схемам предыдущих. Существенное отличие состоит в том, что капиталистическая мироэкономика как историческая система вступила в структурный кризис, который в значительной степени может свести на нет эти циклические процессы. Я, однако, склонен думать, что циклы не исчезнут, скорее сам кризис будет элементом цикла [110] .

Не следует придавать концепции гегемонии большее значение, чем в ней содержится. Это способ организации нашего восприятия процесса, не «сущность», чьи черты должны быть описаны и чьи вечные возвраты должны быть продемонстрированы и затем предсказаны. Концепция процесса предупреждает нас в отношении сил, действующих в системе, и вероятных узлов конфликтов. Большего она не делает. Но и меньшего — тоже. Капиталистический мир-экономика не постигаем, пока мы не проанализируем четко, что за политические формы он породил и как эти формы соотносятся с другими реальностями. Межгосударственная система не есть какая-то экзогенная, Богом данная переменная, которая мистическим образом ограничивает и опосредует капиталистическую гонку с целью бесконечного накопления капитала. Это ее проявление на политической арене.

110

О дискуссии по этой проблеме см. «Conclusion» в книге: S. Amin, G. Arrighi, A. G. Frank and I. Wallerstein. Dynamics of global crisis (New York: Monthly Review Press, 1982).

ТИПОЛОГИЯ КРИЗИСОВ В МИРОСИСТЕМЕ

Кризисы в миросистеме

Тема «типология кризисов» предполагает, что существует много типов кризисов. Однако в этом докладе доказывается, что в пространственно- временном отношении существует единственный «кризис», который в структурном отношении проявляет себя в трех различных сферах социальной активности.

Начинать нужно, без сомнения, с определения того, что понимается под «кризисом». Этим термином слишком злоупотребляли, обозначая им каждое падение любой циклической кривой в любой системе отсчета. Это также термин с негативным оттенком. Под кризисом имеют тенденцию понимать нечто такое, что стремятся «преодолеть» так быстро, как только возможно, чтобы избежать в результате ужасных (часто неопределенных) последствий.