Аналогичный мир - 2
Шрифт:
— Ну, — Золотарёв допил свой стакан и протянул его Гольцеву, сидящему рядом с чайником. — Налей ещё, Саш. Пусть стынет.
— Как ты можешь остывший чай пить? — пожал плечами Гольцев. — Это же помои.
— Холодный чай в жару очень даже ничего, — возразила Шурочка, подкладывая бутерброды своим соседям.
— Холодный и остывший… как говорится, две большие разницы. Держи стакан, Коля.
— Ага, спасибо. Ну, кто чего узнал о наших объектах, имел контакты и так далее. Спиноза, Юра, Гена?
— Есть кое-что, —
— Игорь Александрович и я напоследок. Спиноза, ты начнёшь?
— Хорошо, — Спиноза поправил очки и улыбнулся. — Итак, по моей сфере. Джонни-Счастливчик и Фредди-Ковбой. Личности в этой среде известные. Как пишут в наших характеристиках, пользуются уважением коллектива. Не входят ни в одну группировку, работают только на себя, никому дорогу не заступают.
— А им?
— Таковые исчезают, не успев предпринять что-либо серьёзное.
— Лихо, — покрутил головой Гольцев.
— Далее. Фредди — киллер. Чистильщик. Работает с гарантией. Берёт очень дорого. Очень. Но работа всегда чистая. Последние три года практически заказов не брал. Десять лет назад вышел из Уорринга. Вернее его выкупили для работы. И где-то за четыре-пять лет сумел расплатиться. Уникальный случай. После этого работал только на себя. Молчалив, выдержан, не хмелеет от любого спиртного. Ни от карт, ни от женщин головы не теряет. Счастливчик-Джонни. Игрок. Знает всех и известен всем. Вхож во все круги. Везде свой. От притона до салона.
— Между ними существует разница? — хмыкнул Новиков.
— Браво, Костя, — улыбнулся Спиноза. — Но дальше. Как игрок не знает равных. Выигрывает у кого хочет и как хочет. Проигрывает только тогда, когда это действительно нужно. И ещё. Занимается камнями.
— Ого!
— Вот это да!
— С ума сойти!
Спиноза переждал взрыв эмоций, поправил очки и продолжил:
— Камнями занимаются многие, но по-настоящему в них разбирается только Бредли. И помимо всего прочего, зарабатывает весьма прилично на консультациях. А так… Обаятелен, инициативен, дамский угодник, но постоянных привязанностей нет. Фактически это тандем. Лидируют по очереди.
Спиноза улыбнулся и занялся бутербродом. Золотарёв обвёл всех довольным взглядом. Старцев прикусил изнутри губу, чтобы не выдать себя. Всё сказанное, несомненно, правда, но… додумать он не успел. Потому что заговорил Аристов:
— Как я понимаю, моя очередь. Но сначала ответьте вы мне. Чего вы к ним прицепились?
Общий полувздох-полустон пронёсся по комнате.
— Ну, Юра!
— Опять двадцать пять!
— То Гена нам душу мотал, теперь ты…
— Я врач, — Аристов с наслаждением отхлебнул чаю. — Хирург, мясник и так далее. И ваши тонкости, нюансы и изыски не для моих проспиртованных мозгов. Объясните просто и внятно.
— А чем они тебе так понравились, Юра, — лениво спросил Золотарёв.
Аристов улыбнулся.
— Коля, так и я умею.
Бурлаков слушал перепалку с явным удовольствием.
— Юра! — Новиков резко отодвинул свой стакан. — Тебе всё объясняли. И я, и остальные.
— А что ты мне объяснил? Что хочешь спасти несчастного спальника от страшного киллера? Тоже, понимаешь, нашёл Красную Шапочку. Да любой спальник киллеру сто очков по этой части вперёд даст. И вам всем, кстати, тоже.
— Ну, это ты загнул, Юра, — в голосе Гольцева было столько искренней обиды, что все рассмеялись.
— На правду обижается только дурак, — поучающим тоном заметил Аристов.
— Это ты сначала докажи, — потребовал Гольцев.
— Что доказать? Ч то ты дурак, Саша? — невинно поинтересовалась Шурочка.
Аристов жевал бутерброд, демонстрируя полную незаинтересованность.
— Ну, Юра, ну, будь человеком, — сменил тон Гольцев. — Ты их так расписывал. Мягкие, ласковые, привязчивые, нежные. Не парни, а…
— Клубничное мороженое, — подсказал Золотарёв.
— Что ж, Юра? — подхватил Новиков. — Ты в отчётах дезу лепил?
— Зачем? — Аристов прожевал бутерброд и пожал плечами. — Всё правда. Они такие и есть.
— Так чего ж ты…
— А это тоже правда. Кто из вас может убивать голыми руками без следов? Скажем… скажем, в душевой?
— Утопить можно в ванне, — сразу ответил Гольцев. — Но под душем? И без следов?
— А они это умеют. Или человек засыпает и не просыпается. Ни ран, ни травм. И ядов у них тоже никаких нет.
— Юра. Но… мотивы?
— Ах, вам ещё и мотивы?! — лицо Аристова стало серьёзным, даже жёстким. — И мотивы столь же… необъяснимы, как и способы. Киллер убивает за деньги, так? А они, скажем, за храп или за крики во сне.
— За что?!
— Юрка, ну…
— А вот, скажем, такое… Убить человека, с которым… которого только что ласкал, ублажал, не насиловал, нет, был нежен и страстен, подлаживался под его желания, выполнял все капризы. А после, когда… тот заснёт, кладут ему на лицо подушку и держат. Потом подушку подсовывают под голову, придают нужную естественную для сна позу, встают и уходят. Всё.
— Они что, и женщину так могут? — вырвалось у Шурочки.
— Могут, — кивнул Аристов. — Для них это без разницы.
— Но… но кто же они тогда?!
— Люди, — твёрдо ответил Аристов. — Со своими представлениями о гордости, чести. Очень памятливые. Мстительные и благодарные сразу. Очень верные, заботливые…
— Убийцы?! — возмутился Золотарёв.
— От пацифиста слышу, — огрызнулся Аристов. — И ты бы посмотрел, Коля, как они тяжелораненых выхаживают! — Аристов достал сигареты, закурил и продолжал уже внешне спокойно: — Ни один из них сам себе этой судьбы не выбирал. У них была одна задача — выжить. И только сейчас они учатся жить. Они люди.