Аналогичный мир - 3
Шрифт:
— Опять?! — вырвалось у Эркина.
— Чего опять? — не поняли его.
— Я вчера уже дал. На прописку, — тихо сказал Эркин.
Он уже понял, что Ряха тех денег не отдал, и ему теперь придётся платить по новой. Ряху он потом найдёт и морду ему набьёт, но денег-то не вернёшь.
— Кому ты что дал? — спросил Медведев.
Колька вскочил на ноги, опрокинув табурет, и вылетел за дверь.
— Та-ак, — протянул Саныч. — Так кому, говоришь, дал?
— Ряхе, — неохотно ответил Эркин.
— И много?
— Чего он тебе наплёл?
— Когда
— А после смены, — Эркин говорил, угрюмо глядя в стол. Злился уже даже не из-за денег, а что таким дураком себя показал. Теперь над ним долго ржать будут. Всей ватагой. А то и заводом. — Сказал, что я должен каждому по бутылке водки, а старшому — две. Ну, и на закуску.
Кто-то присвистнул.
— Однако, размахнулся Ряха.
— И сколько ты ему дал?
— Пятьдесят рублей, — вздохнул Эркин.
— Ни хрена себе!
— И взял Ряха?
— А чего ему не взять?! Ряха же!
— Ну, мать его… — Геныч сочувственно выругался.
— А ещё что сказал?
— А ничего, — Эркин взмахом головы откинул со лба прядь, — чтоб я домой шёл и не беспокоился. Он всё сам сделает.
— Так чего ж ты с утра молчал?
— А что, — Эркин наконец оторвал взгляд от стола и посмотрел им в лица. Нет, не смеются. — Всюду свои порядки. Удивился, конечно, за глаза у нас не прописывали, а тут…
Он не договорил. Потому что с грохотом распахнулась дверь, и Колька за шиворот втащил Ряху.
— Во! У центральной проходной поймал. Прыткий, сволочь!
— Так, — встал Медведев. — Прикрой дверь, — Колька тут же выполнил приказ. — Так что ты вчера у Мороза взял?
— Д-да, — выдохнул Ряха, быстро шаря взглядом по сумрачно внимательным лицам. Эркин снова смотрел в стол, и встретиться с ним глазами Ряха не смог. — Так… так я не брал, он сам мне дал. Да вы что, мужики? Ну, он же вождь, ему шикануть надо, ну, чтоб над нами себя поставить, какой он и какие мы. Деньги у него шальные, понимаешь…
— Деньги на стол, — тихо сказал Медведев.
— Да я… да он… да вы что, мужики, ну я ж для смеху, — частил Ряха, — а он дурак дураком, как сейчас с дерева слез, ну, мужики, ну, не успел я вчера, так сегодня ж пропить не поздно…
— На стол, — жёстко повторил Медведев.
Ряха дёрнулся к двери, но тут же опустил голову, подошёл к столу и вывернул из карманов кучу мятых замусоленных бумажек, высыпал мелочь. Бумажный ворох Медведев подвинул к Эркину.
— Считай.
Не поднимая головы, Эркин разгладил и разложил бумажки.
— Ну?
— Тридцать семь рублей.
— Забирай, — кивнул Медведев. — Ряхов, с тебя ещё тринадцать рублей Морозу долгу. Тоже при всех отдашь.
— И за обиду парню пусть заплатит, — сказал немолодой, с рыжеватой щетиной на щеках, Лютов или Лютыч.
— Он всех нас обидел, — кивнул Саныч. — Ещё десятка с тебя Морозу за обиду и на круг десятка. В получку и отдашь.
— Да… да вы что? — задохнулся Ряха. — Да…
— Против круга пойдёшь? — удивился Геныч. — Ну, тебе решать.
— Всё, — Медведев хлопнул
Все дружно встали. Эркин, взяв деньги, отошёл к вешалке и заложил их в бумажник, и уже оттуда смотрел на шумно переодевающихся, умывающихся и причёсывающихся перед зеркальцем мужчин. Ряха сгрёб оставшуюся на столе мелочь. Переодеваться он не стал, оставшись в рабочем.
— Замок свой из дома принесёшь, — сказал Эркину Колька. — И лады.
— Лады, — кивнул Эркин.
Переодевались до белья, кое-кто и рубашки менял. Куртка, штаны, валенки в шкафчик, Медведев и ушанку туда же, ну да, для города у него рыжая мохнатая. Грязную рубашку в узелок.
— Баба за выходные отстирает, в понедельник чистую принесёшь, понял?
— В понедельник с утра?
— А то!
— Эй, старшой, как на той неделе?
— В утро ж, сказали.
— Уши заложило, так промой.
— Мороз, в полседьмого в понедельник.
— Понял, а кладовка…?
— По коридору налево и до конца.
— Клавка сама тебя окликнет.
— Да уж, не пропустит!
— Это точно. Баба хваткая…
— На новинку падкая!
И дружный гогот.
Со звоном закрываются висячие замки на дверцах, уже не шарканье разбитых валенок, а стук подошв ботинок, сапог, обшитых кожей белых бурок. В ватных куртках только он и Ряха, остальные в коротких пальто с меховыми воротниками, полушубках, у Кольки куртка чёрная с золотыми нашивками и блестящими пуговицами.
— Всё, мужики, айда.
Общей шумной толпой по коридору к проходной, со смехом и шутками разобрали табельные номера и дальше, на пропускной…
— Счастливого отдыха…
— И вам от нас…
Ну, вот уже и улица, лёгкий снежок крутится в воздухе, и под ногами снег. И деревья в снегу, и каждый карниз, изгиб фонаря обведён белой каймой свежевыпавшего снега.
Той же шумной толпой подошли к неприметному одноэтажному дому из тускло-красного кирпича с двумя запотевшими до белёсой плёнки окнами и тёмной почти чёрной дверью между ними. Над дверью вывеска, тоже чёрная с тусклыми, как полустёртыми, золотыми буквами. Шедший первым Медведев властно толкнул дверь. За ней, к удивлению Эркина, открылся просторный зал с высокими круглыми столиками и прилавком в глубине. Здесь не раздевались и даже шапок не снимали, на полу лужицы от стаявшего с обуви снега и кучи мокрых опилок. Но столы чистые, и запах… нельзя было назвать неприятным.
— Ну, Мороз, — улыбнулся Медведев. — Давай. По двойной каждому, так, мужики? — все кивнули. — Ну и там, сосиски, что ли…
— Да ну их… — весело выругался Колька, подталкивая Эркина к прилавку. — Из кошачины у них сосиски.
— Язык у тебя из кошачины, — пузатый белобрысый усач за прилавком внимательно посмотрел на Эркина. — Не знаю тебя. Прописка, что ли?
Эркин кивнул.
— И сколько вас?
— Со мной двенадцать, — ответил Эркин, заметив, что Ряха пришёл со всеми. — Поднос есть?