Аналогичный мир - 3
Шрифт:
— Разумеется, по завершению эксперимента материал ликвидируется. Это элементарно. Но в данном случае… реализуйте в обычном порядке.
Он говорил, глядя перед собой, и его лицо было уже просто усталым. Наступило молчание.
— Простите, — тихо сказал Рассел. — Я не знал.
— Прав Рейтер, — Андрей словно не слышал собеседника. — Тело заживёт, а душа — нет. И Чак, уж на что… и то говорит, что нам не на руку, а на душу номер кладут. И бесследного ничего нет, и опять Рейтер прав. Нас и стреляли, и жгли по Паласам, по питомникам, именно чтобы следов не осталось. А мы есть. И память наша есть. И… и я думаю, Рейтера за это и убили, — Андрей закрыл лицо
Жариков смотрел на него с грустной улыбкой.
— Скорее, это моя вина, — Рассел вертел чашку с чаем. — Это я помешал вам. И извиняться нужно мне.
Андрей молча покосился на него и стал пить остывший чай. А Жариков тихо радовался, что Андрей не зажался и не сорвался в неуправляемую реакцию. Взрослеет.
Рассел никак не ждал такого оборота. Он сам много спорил с отцом именно об этом, правда, мысленно и уже после капитуляции, и вот… спальник, джи, экспериментальный материал… обвиняет доктора Шермана в измене клятве Гиппократа. Но разве он сам всегда верен ей?
— Андре, вы говорили о клятве Гиппократа. А вы, вы сами давали её?
Андрей кивнул.
— И вы верны ей?
Жариков снова напрягся. И снова Андрей удержал себя.
— Я знаю, о чём вы говорите. Но я не мстил. Я тогда не знал, что вы… его сын. Я спасал другого.
— Кого?
— Алика. Это его вы на День Империи изуродовали. В Джексонвилле.
Рассел зло дёрнул головой.
— Так, понятно. Так если кто его и спас, так это я. У меня не было другого варианта.
Андрей уже полностью успокоился.
— У меня тоже, сэр.
Обращение прозвучало издёвкой, и Жариков строго посмотрел на Андрея. Андрей преувеличенно удивлённо хлопнул ресницами, заставив Жарикова улыбнуться. Не смог не улыбнуться и Рассел. И сказал заготовленные слова, но уже другим тоном.
— Вырастешь — поймёшь.
— Да, — неожиданно легко ответил Андрей. — Ни сортировок, ни выбраковок теперь не будет, так что у меня есть время.
Рассел кивнул.
— Да. Вы уже думали о… своём будущем?
— Конечно, — Андрей допил чай и улыбнулся. — Буду работать и учиться.
— А потом?
— Этого мне хватит надолго, — рассмеялся Андрей и посмотрел на Жарикова. — Уже поздно, Иван Дормидонтович. Самый лучший гость — это тот, что уходит вовремя.
Андрей встал и улыбнулся.
— Спасибо за вечер, Иван Дормидонтович. Спокойной ночи.
— Спасибо и тебе, Андрей, — встал Жариков. — Спокойной ночи.
Отчуждённо вежливо кивнув Расселу, Андрей вышел. Когда за ним закрылась дверь, Рассел встал.
— Спасибо, доктор. Поверьте, я не хотел мешать.
— Верю, — кивнул Жариков.
— Он… этот парень… — Рассел улыбнулся. — А почему вы не оставили его в медицине? И почему именно философия?
— У него просто появился выбор, — серьёзно ответил Жариков. — И он выбрал сам.
— Да, — Рассел снял с вешалки свои шляпу и плащ, оделся. — Возможность выбора… и ответственность за выбор… — улыбнулся. — Спасибо, что позволили участвовать в беседе. Спасибо, доктор. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — попрощался Жариков.
И, оставшись один, удовлетворённо вздохнул. Удачно получилось. Не думал, не гадал, да нечаянно попал. И стал убирать со стола. Торта осталось… на два чаепития. Позвать, что ли, Юрку, чтобы помог? Но Андрей молодец. Прошёл через кризис. А Шермана можно начинать готовить к выписке. Правда… нет, о делах завтра. А сейчас спать. Засиделись.
Снег лежал и не таял уже четвёртый день, и даже ещё подсыпало. Стеф показал, как лепить снеговиков, и двор теперь украшали самые фантастические скульптуры в самых неожиданных местах. Сооружение фургона шло полным ходом. Рол после работы возился, собирая упряжь. Из лошадей отобрали в запряжные двух — Примулу и Серого — и поставили их рядом в соседние стойла, чтоб привыкали друг к другу. Монти повадился, выпив молоко, гонять пустое ведро по своему стойлу, поддавая то головой, то копытами, и Молли приходилось его уговаривать и подманивать лепёшками, чтобы забрать ведро. Джерри попробовал спрятаться в конюшне на ночь, за что Фредди выкинул его аж на середину двора, да ещё и Мамми добавила от души. Марк подрался с Робом и порвал новенькую, привезённую из города рубашку. Дилли стала тише. Живот у неё был уже очень заметен, работать, как прежде, она не могла, а кого из милости кормят, тот голоса не поднимает. Зато Сэмми ворочал за двоих и третий день ходил ошалелый. Дилли сказала ему, что ребёнок уже живой, ворочается, и он сам увидел, как тот наружу просится. Одно из яиц оказалось с двумя желтками. Мамми его таки держала на столе в плошке, пока все не посмотрели, а потом долго думали, какая ж это из кур так отличилась, петух-то точно не причём, раньше ж такого не было.
— Пап! — Марк с разгона ткнулся в ноги Ларри, так что тот едва не уронил мешок.
— Осторожней, Марк, — попросил Ларри, с трудом удерживая равновесие.
— Пап, там… — задыхался Марк.
Ларри, поглядев на встревоженное лицо сына, опустил мешок на землю.
— Что случилось?
— Пап, мы за почтой ходили.
Марк потянулся к нему, и Ларри нагнулся, подставив голову. Обхватив его зашею, Марк зашептал ему в ухо.
— Пап, там письмо, а на письме твоё имя, ты мне показывал, я узнал, вот. Я сумку Робу отдал и к тебе, вот.
Ларри медленно выпрямился, поправил перчатки, которые надевал на «общих работах» и взвалил на плечи мешок.
— Хорошо, Марк.
И пошёл к скотной. Марк трусил рядом, заглядывая снизу вверх в его лицо.
Фредди, сидя на маленьком табурете, сосредоточенно прощупывал вымя Мейбл — крупной рыже-белой коровы. Чуть не плачущая Молли стояла рядом. Мейбл время от времени косилась на Фредди, но лягаться не пробовала.
— Ничего страшного, Молли, — встал наконец Фредди. — Раздоится. Гладь ей вымя, когда моешь, поняла? — Молли кивнула. — И тряпку для неё бери помягче.
— Ага-ага, — обрадованно закивала Молли и похлопала Мейбл по спине.
— Масса Фредди! — влетел в скотную Роб. — Я почту принёс!
Фредди кивнул и вымыл руки в поданном ему Молли ковше с водой, вытер носовым платком. Взял у Роба сумку и вынул почту, а сумку, как всегда, отдал Робу и улыбнулся.
— За мной.
— Да, масса Фредди, — улыбнулся Роб.
Молли гордо привлекла его к себе. Фредди быстро перебрал почту. Газета, счета, а это что? Письмо? Джонни? От кого? Он как-то не сразу понял, что письмо адресовано в «Лесную Поляну», но не Джонатану Бредли, а Лоуренсу Левине. Так… так вот почему Роб один, без Марка… Ну да, Ларри сына грамоте учит, это понятно. Чёрт, Джонни по соседям поехал, кто может писать Ларри? Он вспыхнувшего вдруг желания вскрыть письмо у него загорелись щёки. И тут… как специально подгадав, в скотную вошёл Ларри с мешком концентрата. Фредди подождал, пока он пристроит его в штабель, и позвал: