Аналогичный мир - 3
Шрифт:
— А хороша рыбка.
— Своего засола.
— И улова?
— А то!
— Сразу видно.
— Маманя делала.
— Кушайте на здоровье, гости дорогие.
— Спасибо.
— Моя по огурцам спец. С хрустом.
— Да, мужики, под такую закусь и не захочешь, да выпьешь.
Стол начал пустеть. И Медведев кивнул жене. Та сразу вскочила, захлопотала, перекладывая закуску и расчищая место. Освободившиеся тарелки унесла, а следом за ней вышла и мать. И на больших, к изумлению Эркина, деревянных блюдах
— Ух ты-и-и! — потрясённо выдохнул Петря.
И опять в общем восторженном шуме промелькнули странные, будто не русские, но и не английские слова. Эркин удивился, но тут же забыл об этом.
Пироги поставили на стол, хозяин и хозяйка сами тут же нарезали их.
— Ты смотри! — восхитился сидевший рядом с Эркином Геныч, принимая тарелку с куском. — На четырёх углах!
Эркин, как все протянул свою тарелку Медведеву и получил её обратно с куском. На четырёх углах? А где же здесь углы?
— Ты что? — заметил его удивление Геныч. — Кулебяки не ел?
— Чего? — переспросил Эркин.
— Кулебяка называется, — стал объяснять Геныч. — Видишь, слоями, углы говорят. На четырёх углах — это четыре начинки, значит.
— Ага, понял, — кивнул Эркин. И повторил, запоминая: — Кулебяка.
— Учись, вождь, — хихикнул Ряха. — Пригодится.
Эркин не заметил его слов. Как впрочем и остальные.
И снова встал Саныч.
— А теперь за хозяйку надо. Что дом держит и ведёт, и деток растит. Спасибо тебе, — жена Медведева встала, — что в любом деле опора и помощница. Муж — голова, да жена — шея.
— Спасибо вам, люди добрые, — поклонилась она в ответ. — За честь да за ласку.
Чокнулись с ней и выпили. Эркин поставил на стол пустой стакан и взялся за кулебяку. Он и так свою долю на три тоста растянул, больше нельзя. А кулебяка ему понравилась: сочная жирная начинка, и каша тут, и мясо, и грибы, и лук с яйцами. Ха-арошая штука.
За расспросами о тайнах засолки Женя быстро посматривала на Эркина. Нет, всё в порядке, весел, смеётся, ну и отлично. Какие хорошие люди. И всё хорошо. А кулебяка привела её в совершенный восторг. До таких высот кулинарии ей никогда не подняться.
Кто-то — за общим шумом Эркин не разобрался — запел, и весь стол дружно подхватил песню. Эркин её знал и охотно поддержал. А, разобрав в общем хоре голос Жени, совсем разошёлся. Конечно, взять песню на себя, как Лозу, он не рискнул, но пел без опаски и стеснения. Едва закончили эту, грянули другую, уже побыстрее, с плясовым мотивом. Откуда-то появилась гармошка, и опять Эркин изумился, увидев играющего Лютыча. Ну… ну, никак не ждал, не думал. На беженских новосельях иногда пели, но ни танцев, ни музыки не было, а тут… Он со всеми встал из-за стола, но танцевать не стал: не знает он этих танцев, но ничего, присмотрится, а уж тогда…
— А ты чего стоишь? — остановился перед
— Не умею, — улыбнулся Эркин.
— Да плюнь, невелика наука. — Он во-ождь, — протянул Ряха. — Зазорно ему, понимаешь, нет?
Эркин сверху вниз посмотрел на Ряху и очень тихо сказал:
— Уйди, — и добавил уже не раз слышанное и почти понятное: — от греха.
Против обыкновения Ряха исчез без звука. Колька хлопнул Эркина по плечу и снова пошёл плясать. Подошла и встала рядом Женя, взяла Эркина под руку.
— Ты в порядке? — тихо спросил он почему-то по-английски.
— Да, в порядке, — по-английски же ответила Женя и продолжала по-русски: — Я посмотрела, как там Алиса. Тоже всё в порядке.
— Хорошо, — кивнул Эркин.
Он уже поймал ритм, чувствовал, как пританцовывает рядом Женя, но всё-таки медлил. Ещё осрамится ненароком. Но тут на его счастье Лютыч заиграл что-то похожее на вальс, и, видя, что несколько пар затоптались в обнимку, Эркин повернулся к Жене. Она сразу кивнула и положила руки на его плечи так, что её шаль золотыми крыльями окутала их обоих.
И места мало, и выпендриваться нечего — остальные не так танцуют, как топчутся под музыку, и Эркин мягко кружил Женю, почти не сходя с места.
— Ловко у тебя получается, — одобрительно заметил Геныч, когда Лютыч решил передохнуть и танцевавшие разошлись.
— Он и играет здоровско, — ухмыльнулся Колька.
— И молчал?! — возмутился Тихон.
— Умеешь? — протянул ему Лютыч гармонь.
Эркин мотнул головой.
— Нет, только на гитаре.
— Гитары нет, — развёл руками Медведев.
— Так слушай, старшой, — глаза у Кольки хитро блестели. — Давай сбегаю, знаю я, где гитара.
Медведев оглянулся на стол и мотнул головой.
— Потом. Давай к столу.
Подносы из-под кулебяк уже убрали, положили ещё огурцов и капусты и, когда все расселись, внесли и стали раскладывать по тарелкам мясо и кашу. И пили уже не разом, а каждый как хотел, и разговоры шли позабористее, и жёны уже чаще поглядывали на мужей, особенно на тех, что зарваться могут и меру забыть. Женя тоже, как все, посматривала на Эркина, но он улыбался ей, и она спокойно продолжала разговор о преимуществах меховых сапожек перед валенками и как из свекольного сока румяна варить.
Колька, сидевший напротив Эркина, потянулся к нему с бутылкой, но Эркин, покачав головой, накрыл свой стакан ладонью.
— Мне хватит.
— Меру знать — великое дело, — одобрил Саныч и посоветовал: — Ты стакан свой переверни, чтоб сразу видели.
Колька плеснул себе и поставил бутылку на стол, где её тут же ловко перехватил Ряха.
— Давно зарок дал? — спросил Эркина Миняй.
— Да нет, — понял его Эркин. — Просто мне и так хорошо.
— Ну, тогда да, — согласился Миняй.