Аналогичный мир - 3
Шрифт:
— Мам, а петь будем? — вдруг спросила Алиса.
Она смутно, но помнила прошлое Рождество, когда мама её учила особым «рождественским» песням.
— Давай, — согласилась Женя. — Слова помнишь?
— Динг-динг, беллз, — неуверенно начала Алиса.
К изумлению Жени, Эркин сразу подхватил.
— Ты её знаешь? — удивилась Женя.
Эркин кивнул, не прерывая пения. Так они и пели теперь втроём, глядя на ёлку. Спели про Рождественские колокола и звёзды, про ангелов в облаках и тишину на земле, даже про пастухов и
Женя обняла, прижав к себе Алису.
— Вот мы и встретили Рождество. Спать пора, маленькая.
— А подарки? — сонно спросила Алиса.
— Сейчас ляжешь, — Женя говорила тио, с ласковой напевностью, — загадаешь про себя и утром увидишь.
— Всё, что захочу?
— Всё-всё, что загадаешь. В Рождественскую ночь все желания исполняются.
Алиса закрыла глаза и вздохнула совсем сонно. Женя тихо рассмеялась и встала, держа Алису на руках. Эркин сразу вскочил на ноги, протянул руки.
— Давай я…
Женя отдала ему Алису.
— Ага, отнеси её. Сейчас уложим и…
Эркин кивнул, поняв несказанное.
Он отнёс Алису в её комнату, положил на кровать, расстегнул и снял с неё туфельки. И отпрянул. Нет, ему этого нельзя, он не сможет этого сделать… по-простому, а как учили его — нельзя! И когда вошла Женя, он быстро вышел, скрывая лицо.
В кладовке он взял свои пакеты. Этот — синий — с подарками на Новый год. Проверяя себя, заглянул. Да, так и есть. Его уберём на прежнее место. А из белой бумаги возьмём.
Эркин принёс пакет в большую комнату и стал выкладывать под ёлку, оклеенные блестящей бумагой коробочки и свёртки. Ну вот. Он выпрямился и оглядел получившуюся горку. А хорошо смотрится. И свечи… догорают, надо, пожалуй, погасить и заменить, вставить новые. Свечи… в кладовке.
Пока он ходил за свечами, Женя раздела и уложила Алису и тоже пришла в большую комнату. Она не поняла, чего так испугался Эркин, но чувствовала, что лучше об этом не спрашивать, и когда он вошёл с коробкой свечей, просто сказала:
— Тебе помочь?
— Нет, — благодарно улыбнулся Эркин. — Это нетрудно. А… остатки свечей…
— Огарки?
— Да. Огарки выкинем?
— Нет, — улыбнулась Женя. — Будем гадать. Ну, топить воск. Знаешь?
— Нет, — мотнул он головой, быстро вынимая из очередного подсвечника огарок и вставляя новую свечу. — Как это, Женя?
— Увидишь, — тихо засмеялась Женя.
Она быстро переложила печенье и конфеты, смела в совочек скорлупки и крошки. А остальное пусть так и стоит. Утром придут к ёлке, так чтобы было нарядно и красиво. И приятно.
— Эркин, посмотри, как тебе?
Он готовно обернулся на её зов.
— Очень красиво, Женя. Так на завтра оставим?
— Ну да. Чтобы праздник с утра.
— Хорошо, — улыбнулся Эркин. — Очень хорошо. Ну вот, ещё две свечи, и всё.
Женя подошла к нему и придержала пружинящую ветку.
— Ага, спасибо, Женя. Ну вот.
Они
— Хорошо, правда?
— Да, — Женя положила голову ему на плечо. — У меня ещё не было такого Сочельника.
Эркин мягко повернул её к себе, поцеловал в корни волос, в глаза, углы рта. Женя обняла его, погладила по затылку, шее.
— Ох, Эркин, милый мой.
Их губы наконец встретились, и Эркин рискнул плотно прижать свои губы к её губам, и Женя не отстранилась, не зажалась, а подалась к нему. Эркин вёл губами по её лицу, шее, подставлял своё лицо её губам.
— Женя, милая, Женя…
Он её вёл, или она его, но они вышли из большой комнаты, пересекли тёмную прихожую и вошли в спальню. Кто-то из них включил свет, наверное, это сделал всё-таки Эркин. Он бережно, мягкими гладящими движениями расстёгивал её кофточку и юбку, а Женя расстёгивала его рубашку, гладила его плечи и грудь.
— Господи, Эркин…
И тут он понял, что ему надо отпустить Женю, потому что ей не справиться с его поясом, и кроссовки просто так с ног не сбросишь, они же на шнурках. Это… он… он не умеет этого! Ну, пояс — ладно, джинсы тоже, а кроссовки…
Словно поняв его замешательство, Женя рассмеялась и поцеловала его.
— Раздевайся и ложись. Я сейчас.
— Женя… — потрясённо выдохнул он.
— Всё хорошо, — она ещё раз поцеловала его, легко вскочила и как была — в одном белье — выбежала из спальни.
Эркин посмотрел ей вслед, прерывисто вздохнул и сел на кровать. Больше всего ему хотелось порвать эти чёртовы шнурки, даже пальцы дрожали, когда он расшнуровывал кроссовки. И, сбросив их, он, не сдержавшись, швырнул их в угол, так же содрал и закинул, не глядя, носки. И бросился ничком на кровать, прямо на ковёр, уткнулся лицом в мягкий ворс. Было нестерпимо обидно. Что… что всё было так хорошо, а он всё испортил.
Женя бегом принесла из кладовки в большую комнату свои пакеты и выложила под ёлку подарки. Вздохнула, глядя на груду, приготовленную Эркином. Ну, так бы и заглянула, ну, наверняка вон та коробочка для неё. Но не Алиска же она, чтоб до утра не дотерпеть. Нет-нет, всё на утро! Она решительно встала, выключила свет и побежала в спальню.
Эркин ничком лежал на кровати, прямо на полу небрежной тряпкой валялась его нарядная рубашка, а в углу кроссовки и носки. Что это с ним? Женя быстро присела на край кровати, обняла его за плечи.
— Эркин, что с тобой?
Он мгновенно повернулся на спину.
— Женя… ты… ты не сердишься на меня?
— За что? Что ты выдумал, Эркин?
И по её удивлению он понял, что… что всё хорошо, и порывисто сел, привлёк к себе Женю.
— Женя, милая.
Он провёл рукой по её спине, словно погладил, привычно нажав на застёжку бюстгальтера, и поцеловал освободившиеся груди. Женя засмеялась.