Аналогичный мир - 4
Шрифт:
Лёгкий стук в дверь не заставил её оторваться от записей.
— Кто там? Входите.
— И как дела, Варенька?
— Как всегда, Ванечка. Садись, я сейчас закончу.
Жариков опустился на стул, с удовольствием разглядывая Варвару Виссарионовну Шарыгину, Варьку-Синеглазку, или, как точно её прозвали парни, Доктора Барби. До чего же хороша. Всё на месте и ничего лишнего, смотреть приятно.
— Ваня, не играй глазками, — попросила, не поднимая головы, Шарыгина.
— Неужто отвлекаю? — удивился Жариков. —
— Ага, — согласилась она, явно не слушая.
Наконец поставила точку и отложила ручку.
— Ну, Ваня, ты о Марии поговорить пришёл, ведь так.
Она не спрашивала, а утверждала. Жариков кивнул и улыбнулся.
— Больше ж ни о чём говорить со мной не станешь.
— Ваня, у меня такая смена была, что давай без подходов.
— А так же терминов и подробностей, — подхватил он. — Попроще. Я тоже после смены.
— Ясно. Ну, я её и посмотрела, и поговорила. Справку я тебе по в сем правилам к субботе сделаю, а по-простому… — Варвара вздохнула. — Родить она не сможет, никогда.
— Родить или…? — осторожно спросил Жариков.
— Или, Ваня. Не образуются яйцеклетки. Менструации отсутствуют. Яичники на месте, размеры на верхнем пределе нормы, а овуляции нет.
Жариков кивнул.
— Понятно. У парней «мёртвое семя», а здесь, значит, так. Понятно. Но она перегорела. Какие изменения, варя?
Шарыгина кивнула.
— Я ж её до этого не смотрела, динамику проследить не могу. Но что есть сейчас… То самое и есть. Выжжено всё. Сухое… как наждак.
— Значит…
— Да, Ваня, смазка не выделяется. И она говорила, что всё как парализованное. Я проверила, ну, никакой тактильной реакции, кроме боли и неприятных ощущений, — Шарыгина кивнула, отвечая на непрозвучавший вопрос. — Ла, нормальная половая жизнь невозможна, — и, не выдержав, ударила кулаком по столу. — Какие же вы все сволочи!
— Ну-ну, Варя…
— Что «ну», Ванька?! Ух, моя бы воля, я бы вас всех, кобелей проклятых…!
Она ещё раз стукнула кулачком. Жариков спокойно пережидал. Женская солидарность — явление не новое, как, впрочем, и мужская. Сам он с Юркой тоже кричали так же о бабах — сучках ненасытных, шлюхах и стервах, когда поняли, что и для чего сделали с парнями. Ладно, сейчас Варя выплеснет всё, успокоится, и можно будет продолжить разговор.
Глубоким вздохом Шарыгина выровняла дыхание и заставила себя улыбнуться.
— Ну, Ваня, ты уже придумал?
— Что именно?
— Что делать с Марией. Будешь её уговаривать вернуться к мужу?
— Сначала поговорю с ним.
Шарыгина понимающе кивнула.
— Вызвал его?
— Он сам позвонил. Узнать, как у неё дела. Ну, я и перемолвился с ним.
— Понятно. Но решать будет она. Понял, Ваня?
— Варя, не учи меня работать. Она, кстати, уже решила. Ты же знаешь.
Он не спрашивал, но Варвара кивнула. Жариков улыбнулся.
— Ну вот,
Варвара вздохнула.
— Ты уж постарайся, Ваня.
— Постараюсь, — очень серьёзно ответил Жариков и встал. — Спасибо, варя, я пошёл. Справочку, значит, как договорились.
— Да-да, иди, Ваня, пока, — Шарыгигна снова уткнулась в бумаги.
От Шарыгиной Жариков пошёл к Марии. Время между процедурами и ужином — самое удобное для приватной беседы. И если она пошла прогуляться в сад, то тем лучше. Но сначала заглянем всё-таки в палату.
Уже в коридоре он услышал смех и голоса. Это кто же у Марии? Ну, Майкл, понятно, здесь клиника явная, а вот кто ещё…
Дверь оставили приоткрытой, и Жариков, лёгонько стукнув костяшками пальцев по косяку, вошёл. Мария в зелёном госпитальном халате сидела на подоконнике распахнутого окна, с двух сторон, как торжественный эскорт, Майкл и Эд, ещё тут же Андрей и… Крис? Совсем интересно!
Увидев Жарикова, Мария ойкнула и пришлёпнула себе рот ладонью, но парни — все без халатов, как и положено посетителям — дружно заулыбались.
— Здравствуйте, Иван Дормидонтович.
Жариков улыбнулся.
— Здравствуйте, парни, здравствуй, Мария. Не помешал?
— Вы никогда не мешаете, — ответил по-английски Андрей.
— Спасибо, — серьёзно ответил Жариков и продолжил тоже по-английски: — Как дела, Мария?
— Всё в порядке, — старательно улыбнулась она. — Совсем больно не было.
— Так уж и совсем? — уточнил Жариков. — Ну, раз так, то совсем хорошо.
Парни переглядывались, явно решая: уйти или остаться. И Жариков только сказал Марии, чтобы она завтра пришла к нему после завтрака, попрощался и ушёл.
Мария вздохнула.
— Думаете, обойдётся?
— Уже обошлось, — фыркнул Андрей. — Неужто до сих пор не поняла.
— Плохо объясняешь, Михаил, — усмехнулся Эд. — Что же ты так?
Михаил смущённо дёрнул плечом. Мария тихо засмеялась.
— Он хорошо объясняет, — заступилась она за Майкла с чуть-чуть преувеличенным жаром. — Это я непонятливая.
— Ничего, — улыбнулся Крис. — Всё поймёшь. Мы тоже не сразу сообразили и поняли.
— Ты долго горел?
Крис даже тихонько присвистнул, а ответил за него Андрей.
— Дольше всех.
— Я ещё раненый был, — улыбнулся воспоминанию Крис. — Меня в Паласе в бомбёжку засыпало, там и гореть начал. Солдаты услышали, как я ору, и вытащили.
— Да, — задумчиво кивнул Андрей. — Нас всех русские солдаты спасли.
Эд и Майкл быстро переглянулись. Интонация Андрея им не понравилась.
— Андрей, — осторожно спросил Эд, — случилось что?
— С твоим сержантом, — вдруг догадался Крис. — Да?
Андрей нехотя кивнул.
— Расскажи, — вдруг сказала Мария. И по-русски: — Слезой горе выходит.