Аналогичный мир

Зубачева Татьяна Николаевна

— Джинса на теле сохнет.

— И не холодит? — удивился Андрей. — В мокром и летом мёрзнешь.

— На то она и джинса. Ковбойская одежда.

Эркин кивнул:

— Точно. Сколько мок, а мышцы, — он похлопал себя по бедру, — ни разу не сводило.

Андрей допил свою кружку и налил ещё.

— Фредди, а грабили здесь зимой? — спросил вдруг Эркин.

Фредди не понял сначала, зачем ему это нужно, но опередил его Андрей.

— Не грабёж, а обыск.

— Грабёж, — веско поправил его Фредди, поняв смысл вопроса Эркина. — Видно, та же банда,

что и тогда. Ты рассказывал, помнишь?

— Думаешь, эти… криминалы? — Андрей с требовательной надеждой смотрел на него.

— Они, — спокойно кивнул Фредди. — Может, мало взяли, обозлились. Зимой тут кого только не было.

— Ну и хрен с ними, — Андрей засунул за щеку конфету, потянулся было к кружке, но передумал. Встал. — Пойду, посмотрю. Может, — он озорно улыбнулся, — может, и мне пофартит, — и ушёл в дом.

Фредди вытащил сигареты, закурил. Эркин взглядом попросил затянуться.

— Я думал сначала, ты совсем не куришь, — протянул ему сигарету Фредди.

Эркин глубоко вдохнул дым, выпустил его, не задерживая, и вернул сигарету.

— Балуюсь иногда. За компанию. А так-то нет. Не нужно.

— И выпивка?

— И выпивка, — кивнул Эркин. — Глотнуть могу, когда по кругу идёт. И то, — он улыбнулся, — второй глоток пропускаю.

Фредди прислушался к трескам в доме. Ну что ж, он давно хотел это спросить. Ещё там, на выпасе. Всё ж таки, не мальчишка, мужик… но… но кто его знает, вдруг заведётся…

— Не обидишься, если спрошу?

— Что? — Эркин спокойно смотрел на него, только в глубине глаз запрыгали озорные искры.

И Фредди решился:

— Ты третий месяц без бабы, не тянет?

И к его удивлённому облегчению, улыбка и спокойный ответ:

— Я, как в имение попал, так пять лет без этого жил. Чего мне три месяца!

— И… и не хотелось?

— Нет.

— Мужики без этого шалеют.

— Знаю, — кивнул Эркин. — В имение как пороли за это, и пузырчатка, и… ну, много чего там придумают. И всё равно. Мне как-то, — он усмехнулся, — мне хлеб свой отдать обещали, полную пайку, чтоб я их на скотную от глаз пустил.

— А ты?

— Шуганул к чертям свинячьим. Им игры, а мне за пособничество…? В бараке, сам знаешь, мужиков от баб отдельно запирали, приковывали и то-о-о… А что надзиратели творили, — он махнул рукой.

— А ты?

— А мне не надо.

— Не хочешь или… — Фредди запнулся.

— Могу, — пожал плечами Эркин. — Я ж помню всё, сработаю как надо. Не хочу.

— Наелся, — понимающе улыбнулся Фредди.

— И это тоже конечно, — ответно улыбнулся Эркин. — Если тебе так нравится, так и считай. А по правде…

— Что по правде? — насторожился Фредди.

— По правде из нас все желания рано выбивают. Рабу не положено желать, понимаешь? Ну, говорят, мой пол. Мою. Мети двор. Мету. Мешок перетащи. Перетащу. Для такого ж никакого желания не надо, так?

— Так, — кивнул Фредди.

— Ну вот. А теперь, говорят, бабу трахни. И трахаю. Мне-то без разницы. Что прикажут, то и делаю.

— Но… но это-то нельзя так… — Фредди почувствовал,

что путается в словах как Андрей.

Эркин негромко, не разжимая губ, засмеялся.

— Ты, помнишь, рассказывал, как тебя драться учили? — Фредди кивнул. — И нас учат. Человека всему научить можно. Ну, и пить там давали, таблетки. Но питьё, мы его растравляющим, растравкой звали, оно вначале, когда ты ещё не можешь долго держать. А от него свербит, дёргаётся. Только подумаешь поднять, так и подскакивает. А если много выпить дали, то опустить не можешь. Болит уже, а держится.

— Так это ж само! — вырвалось у Фредди.

— У тебя кулак сам по себе разжимается? — насмешливо улыбнулся Эркин. — Ну, а как научился, то растравку уже не дают. Она работать мешает. А вот в питомниках кого оставили или в имении когда на развод берут, ну, — он усмехнулся, — племенных, таких растравляющим поят… от пуза. А нас зачем? И таблетки эти перед сменой так… для страховки. Чтоб случайно не сорвалось что.

— Какие таблетки? — глухо спросил Фредди.

— Ну, их обычно три было. Чтоб свербело, чтоб не уставал и чтоб не заснул, — Эркин усмехнулся. — Я до сих пор таблеток боюсь. Болел я весной, так мне их насильно засовывали. А я всё трясся. Вдруг… это то же самое, — он поправил куртку на плечах, прислушался. — Идёт. Не иначе, нашёл что.

Андрей и впрямь был с находкой.

— Во! В спальне нашёл, — он гордо потряс толстым глянцевым в пятнах плесени журналом. — Как увидел, так и обалдел.

— Ну, давай, — обрадовался перемене темы Фредди. — Побалдеем.

Андрей отдал ему журнал, сел и налил себе кофе.

— Порнушник, что ли? — Фредди осторожно перелистывал слипшиеся страницы.

Эркин встал, нагнулся над костром, опираясь на плечо Андрея.

— Ну-ка…

Фредди вдруг сообразил, что это не обычный порнушник, что не надо этого… но Эркин уже вытянул у него из рук журнал, быстро посмотрел на разворот, где на большой, на обе страницы, фотографии обнажённые сплетённые тела создавали сложный притягательный узор, перелистнул, посмотрел обложку… и захохотал. Он хохотал так, что едва не уронил журнал в костёр. Эркин сунул его в руки Фредди и не в силах стоять от смеха повалился на пол.

— Ты… ты чего? — оторопело спросил Андрей.

— Ох, — стонал Эркин. — Ох, не могу. Ну, надо же. Это знаешь, что такое?

— Ну? — спросил Андрей.

Фредди, уже догадываясь, быстро, ломая спички, закуривал, чтобы занять вдруг задрожавшие руки. Лёжа на полу, Эркин поднял мокрое от слёз лицо, обвёл их блестящими глазами.

— Это каталог паласный! Это же для заказов, на выезд. Там, в конце, они все под номерами. Ну, номер и цена. Чтоб заказывали.

Андрей схватил журнал, быстро открыл последнюю страницу и, страшно выругавшись, вскочил на ноги, швырнул журнал, пнул его ногой. «Сорвался!» — обречённо подумал Фредди, быстро вставая, чтобы перехватить… что именно, он не успел додумать. Эркин опять оказался быстрее. Он вскочил на ноги и обхватил Андрея за плечи, зажав ему руки.