Аналогичный мир
Шрифт:
— И… у всех вас так? Ну… не хочется?
— Стоп! — Эркин выставил ладонь предостерегающим жестом. — О себе я тебе сам сказал. О ком ещё догадался, молчи.
— Молчу, — согласился Андрей.
— Полезешь с вопросами или намекнёшь там — на нож посадят, и я не заслоню.
— Не дурак, понял, — Андрей всей пятернёй взъерошил волосы. — Странно устроен человек.
— Ты про что?
— Да про то самое. Вот у меня с зимы, ну, — он усмехнулся, — со рва того и, считай, до Молли не было ничего. Сначала и не думал об этом. Потом засвербело.
— Болело
— Да нет. Ну… ну, не по себе как-то. Вот хочется тебе этого, и всё тут.
— Ну и как?
— Чего как? Было раза два. Я и не разглядел их. Потому и считаю, что не было. Да и пьяный я был. Не разбирал ничего. Сама поднесла и затащила. А какая она из себя… Только и помню, что сказала мне, мол, лучше ты, чем… — Андрей запнулся и виновато посмотрел на Эркина.
— Я понял, — кивнул Эркин. — Чего уж там. Всякое зимой делалось. Слышал я, как у костров трепали. Но думаю, врали больше. Ты с Фредди поговори. Я без смеха, серьёзно.
Андрей кивнул, повертел свою кружку и вытряс в рот последние капли лимонада.
— Ну что, давай на боковую?
— Ага, отоспимся. Кружки ополоснуть бы, чтоб не липли.
— Мг. К утру обсохнут, уберём.
Они быстро навели порядок на столе, задвинули засов на двери и пошли в ванную.
— Фредди придёт, достучится, пока мы в душе? За водой-то не слышно.
— Услышим, — отмахнулся Эркин. — Да я думаю, он не придёт.
— По своим пошёл, — Андрей фыркнул, — милашкам.
— Три радости у ковбоя, — засмеялся Эркин. — Посмотрим, какой он завтра будет.
— Спорим, ни хрена его не возьмёт. Кто на выпивку крепкий, того и баба не умотает.
— Тогда и я должен хмель держать.
— А может, тебя только водка и берёт, подвинься. Спину потереть тебе?
— Давай, коли не лень. Ух ты! Кожи-то оставь хоть немного. Куда я с голым мясом?
— А мяса у тебя… Мускулистый, чёрт. На борьбе ты всех покидаешь.
— Увидим. На своих нарвусь — повозиться придётся.
— А пойдут они?
— А чего ж нет? Штаны-то не снимать. Давай теперь я тебя.
— Ага. Ты только того…
— А то я рубцов не знаю. Стой только спокойно, не дёргайся.
— Ага. Ой, чёрт, больно же!
— Я ж сказал. Не дёргайся. Я ж меж рубцов. Ну и расписали тебя. А так?
— Терпимо. Ага, хорош.
— Постой. Вот так беру. Не больно?
— Нет, а что?
— Стой тогда. Я под струёй промну тебя малость.
Эркин взял Андрея за плечи и, упираясь большими пальцами в лопатки, нажал, выгибая.
— Ах ты…!
— А теперь плечи вперёд. И ещё раз. Ну вот. Я тебя костяшками сейчас. Аккуратно. Ну, всё. Больше ничего нельзя пока. Обмойся ещё раз и иди ложись.
— Ага. И впрямь, здорово. А ты?
— Поиграюсь, — усмехнулся Эркин. — Ну, воду поменяю. Ты ж не любишь этого.
— Горячо-холодно?
— Ну да.
— Ладно, играйся.
Андрей вылез из душа и взял полотенце.
— Мягкие какие полотенца у них. И мохнатые.
— Мг, — Эркин за шумом
Когда он вытерся и вошёл в спальню, Андрей уже лежал с закрытыми глазами, но не спал. Дыхание было не сонным.
— Чего свет не погасил?
— Тебя ждал.
Эркин выключил свет и открыл дверь в гостиную.
— Это ты зачем?
— Фредди застучит — услышим.
— И так услышим. Закрой, — попросил Андрей.
Эркин закрыл дверь и лёг. С наслаждением потянулся под простынёй.
— Ух, хорошо-о!
— Ага, — Андрей помолчал и повернулся на спину. — Ты сны часто видишь?
— Когда как.
— И что видишь?
— Не люблю я снов, — тихо сказал Эркин. — Питомники, Паласы, распределители… ну их.
— А… хорошие когда?
— Тогда просыпаться обидно, — усмехнулся Эркин. — А надо.
— Точно! — Андрей резко повернулся к нему и даже приподнялся на локте. — Видишь дом, своих… А проснёшься… Барак! Тошно станет! Хоть не живи.
Эркин закинул руки за голову, глубоко вздохнул:
— Расскажи мне о доме, Андрей. Что хочешь. Только рассказывай.
— Эркин, я… Я не помню. Нет, помню, но… Но не могу рассказать. Как сон… Будто не со мной… — Андрей снова лёг на спину. — Знаешь, я читать ещё до школы умел. Это помню. И вот дурака валяю, что еле-еле читаю. Смешно, правда?
— Сам научился?
— Н-нет, мама учила. Я помню, мне на день рождения книги дарили, а я ещё в школу не ходил, точно.
— Подарки на день рождения дарят?
— Да. И на новый год. Под ёлку кладут.
— В лесу? — удивился Эркин.
— В доме, — Андрей негромко рассмеялся. — Ёлку в дом приносят, наряжают.
— А, как в Кристмас, да? Нет, рассказывай.
— Кристмас — это Рождество? Да, наверное. Ну, ёлку из леса приносят. Срубленную. Ставят в большой комнате. Когда она согреется, ветви распрямятся, наряжают, — Андрей запнулся и с усилием сказал, словно вытолкнул из себя: — Отец коробку достаёт. И с матерью вместе… ну и мы тут же крутимся. Игрушки эти вешают. У них петельки вроде какие-то. Вот за ветки и цепляют. А потом, это уже без нас, под ёлку подарки кладут… — Андрей снова засмеялся. — Я, помню, всё к сёстрам в пакеты лез. Знаешь, одна всё-таки младше меня была. Одна — точно старше, а другая… не помню. Им куклы всякие, мне машинки… вроде. И книги. Книги всем дарили. Я помню, сижу под ёлкой и читаю. Или это на другой день уже… Ёлка долго стоит. Ты спишь? Эркин?
— Нет. Слушаю. Новый год, он после Рождества?
— Вроде, после. Рождества я не помню. Только Новый год. В Новый год спать не ложились. Так-то нас рано спать укладывали, а в Новый год долго сидеть можно. Гости приходили. Пели, смеялись. Хорошо было.
Андрей вздохнул и замолчал. Молчал долго, Эркин уже задремал, когда Андрей вдруг спросил:
— Тебе обидно?
— Чего? — Эркин не сразу понял спросонья. — Ты о чём?
— Ну, что у тебя ничего этого не было, очень обидно?