Anamnesis morbi. (История болезни)
Шрифт:
Кроме самой печати на шнурке болтался странный предмет, о котором Димас, помнится, ничего не говорил: небольшая квадратная металлическая пластинка с пробитыми в ней квадратными же отверстиями. Я зачем-то пересчитал их. Дырок оказалось двадцать пять, и располагались они в совершеннейшем беспорядке. Что же касается металла, из которого был изготовлен загадочный артефакт, то у меня зародились подозрения, что это бронза. Еще один сюрприз Антониди? Или просто своеобразный брелок к печати? Кто их знает, этих древних греков, может, у них было модным
Я держал в руке крутящуюся на шнурке древнюю печать и медленно прозревал. Признаться, до этого момента, я все-таки так до конца и не уверовал в реальность событий последних суток. Несмотря на исповедь умирающего грека, несмотря даже на появление уж вовсе фантастического Хруля, способного к тому же легким движением руки останавливать время… не верил, и все тут. Но сейчас… Предмет в моей руке был действительно древним. Очень древним. И еще он был НАСТОЯЩИМ. Материальным, осязаемым. Который можно потрогать…
Я прикоснулся к шершавому камню. Против ожиданий, он оказался теплым, даже горячим. Задержав пальцы на изображении храма, я вполне явственно ощутил довольно сильную пульсацию, будто бы внутри камня размеренно билось маленькое, но живое и сильное сердце. Показалось? Я поднес печать к уху. Нет, не показалось. Знакомый сдвоенный перестук… систола — диастола… примерно восемьдесят в минуту. Или это я свою собственную пульсацию слышу?
— Всё, как грек говорил, так ведь? — Кларочка тоже зачарованно глядела на печать. Глаза ее блестели азартом исследователя. — Можно мне?
Она протянула руку к камню. Я кивнул. Девушка осторожно, словно бабочку боясь спугнуть, поднесла раскрытую ладошку под висящую на шнурке печать. Я разжал пальцы…
Почти одновременно раздался пронзительный вскрик и стук упавшего камня. Остро запахло паленым мясом. Кларочка, выронив печать и скрючившись от боли, присела на пол, дуя на руку. Из глаз ее текли крупные слезы.
— Ты что?! — я присел рядом с ней, обняв одной рукой за плечи, а другой разворачивая ее руку ладонью кверху, пытаясь рассмотреть поближе.
Кларочка всхлипнула:
— Не знаю… меня обожгло что-то. Очень больно! Я даже… — она осеклась, увидев свою ладонь. Я тоже онемел.
На узкой девичьей ладошке четко отпечатался рисунок храма. Такой же, как на печати. Только в зеркальном отображении. Ожог был таким сильным, что некоторые линии рисунка были обуглены. Мы оторопело переглянулись.
— Пал Палыч, что это? Почему? — голос Клары дрожал и срывался от боли и от обиды. — Вы же ее держали — и ничего! Меня-то за что?
В задумчивости я поднял печать с пыльного пола. Она по-прежнему была теплой и пульсировала, но вовсе не обжигала. Ответить Кларе не успел…
Во входную дверь постучали. И сразу же вслед за стуком раздался скрип открываемой створки. Мы с Кларочкой переглянулись: ну конечно, мы не озаботились тем, чтобы запереть дверь за собой. И вот теперь еще кто-то зашел в гости к Димасу.
Я быстро накинул кожаный
— «Скорую» вызывали?
На пороге стояли два крепыша в форме «Скорой помощи». Один из них держал в руке объемистый металлический чемодан, у другого обнаружились сложенные брезентовые носилки, так называемые «волокуши». У меня отлегло от сердца: все ясно, парни просто ошиблись адресом. Видимо, кому-то из соседей Антониди заплохело, вызвали «скорую». И то ли диспетчер не расслышала, то ли вызывающий не вполне уверенно ворочал языком… вот и приехали ребятки малость не туда. Бывает. Улыбнувшись, я шагнул навстречу «волшебникам страны 03»:
— Да нет, коллеги, ошибочка вышла! Мы не…
…И сложился пополам от мощного удара ногой в живот. Дыхание перехватило, перед глазами поплыли радужные круги. И очень ясно всплыли вдруг в памяти слова Хруля: «Пока он на тебя не нападет, не поймешь». Охотники? Оперативно, чтоб вас…
Между тем ударивший меня «коллега» решил закрепить успех. Он стремительно шагнул ко мне и замахнулся короткой резиновой дубинкой, явно намереваясь приложить меня ею по черепу. В мои планы это никак не входило.
Я ушел влево, под его занесенную для удара руку, перехватил ее у запястья и в локте, потом слегка довернул корпусом, лишь самую малость откорректировав траекторию его броска.
Супостат красиво пролетел полкомнаты и смачно впечатался головой в дверцу шкафа. Та оглушительно треснула. Судя по расслабленной позе, принятой под шкафом псевдодоктором, на какое-то время о нем можно было забыть. Я обернулся ко второму.
Этот парень оказался серьезнее. Увидев фиаско своего напарника, он не стал размениваться по мелочам. И теперь осторожно подступал ко мне с ножом.
Крайне неприятного вида оказался ножичек. Да и хозяин его, по всему видно, с железками подобного типа обращаться умел. Он не замахивался клинком над головой картинно, но бездарно, нет, он делал им короткие сильные выпады снизу вверх, тут же убирая руку с ножом назад, за пределы моей досягаемости.
Пару раз я удачно увернулся, отступая от наседающего противника и понимая, что в микроскопической комнатенке вот-вот упрусь лопатками в стену. И тогда добрый доктор с радостью проделает во мне парочку лишних дырок. А это больно.
Улучив момент, когда рука с ножом вновь метнулась к моей печени, я крутнулся, оказался сбоку от потрошителя и поймал левой рукой его правое запястье. Со стороны мы теперь напоминали известную мухинскую скульптуру «Рабочий и колхозница». Сходство это, впрочем, длилось недолго: второй рукой я завернул на излом вражью кисть, держащую нож.
Мерзавец взвыл и разжал пальцы. Ну, в конце концов, я не просил его делать мне вскрытие. Я дожал еще, одновременно разворачиваясь и заводя его конечность назад. Раздался противный хруст, заглушаемый животным воем. Ну вот, со сломанной клешней много не навоюет.