Anamnesis morbi. (История болезни)
Шрифт:
— Ну, разумеется, вы не знаете! — с готовностью согласился с ней толстяк. — Зато знаем мы. Господин Антониди весьма подробно описал нам местонахождение интересующей его вещи. От вас потребуется лишь малая любезность: проводить нас в подвал этого замечательного дома.
— Простите, господа, но прежде чем оказать эту любезность, я хотела бы получить подтверждение ваших слов. Полагаю, мой родственник оставил для меня какое-то письмо? И еще… я хотела бы знать, о какой вещи идет речь, — Тина старалась говорить твердо, не выдавая своего испуга.
Ей было очень страшно: она внезапно осознала, какую глупость сделала, впустив в свой дом двух незнакомых мужчин.
— Госпожа Антониди, к чему эти формальности? — толстяк досадливо поморщился. — Ну, положим, покажем мы вам это письмо… откуда вам известно, что оно написано именно Димасом, а не, допустим, моим милейшим коллегой? Вы что, знаете почерк вашего исчезнувшего прапра… уж не знаю, кем он вам там приходится? А что касается искомой вещи… пожалуй, я скажу вам, что это. Амфора. Старая маленькая амфора, не представляющая никакой исторической ценности и не нужная никому… Кроме нашего клиента, разумеется. Ну посудите сами, Тина, этот глиняный горшок провалялся в вашем подвале бог знает сколько лет… и провалялся бы еще столько же, если бы уважаемый Димас о нем не вспомнил. Вы благополучно жили без него прежде и чудеснейшим образом проживете и впредь. А нам — маленькая, но радость: выполнить прихоть нашего клиента. Для нас, адвокатов, желание клиента, знаете ли — закон! — Мессанж с трудом выкарабкался из глубокого кресла и подошел вплотную к Тине, нависнув над ней необъятным пузом.
Тину передернуло от обдавшей ее волны ядреного запаха пота вперемешку с флюидами дорогого парфюма. Толстяк, видимо, пытался заглушить свой естественный аромат, вылив на себя литр одеколона, но не преуспел. Откуда-то сверху, из-за закрывшего обзор живота, донеслись слова Люка Мессанжа:
— Итак, вы проводите нас в подвал?
Тина молча кивнула. Пузо отодвинулось, освобождая ей дорогу. Женщина встала и направилась на кухню. Она не оборачивалась, но по топоту и сопению толстяка поняла, что ночные визитеры последовали за ней.
Дверь в подвал находилась сразу же за огромной старой плитой, которой давным-давно никто не пользовался. Тина готовила на современном «Аристоне», а этого древнего монстра, сложенного из обтесанных камней, не убрали до сих пор по одной лишь причине: для того, чтобы поднять хотя бы один из составляющих плиту камней, потребовалось бы разобрать крышу и подогнать подъемный кран. Так и стояло каменное чудовище, превратившись в неотъемлемую часть старого дома. А еще в огромном зеве плиты, закрывающемся толстой чугунной дверцей, очень удобно было хранить старые, ненужные в данный момент вещи.
Среди прочего хлама, в недрах старой плиты хранилось ружье. Очень давно, еще в ту пору, когда они с Марком не потеряли еще надежды родить ребенка, муж любил на досуге поохотиться на материке. Они с друзьями, бывало, пропадали на неделю и возвращались одичавшими, обросшими щетиной, но зато невероятно гордыми своей скудной добычей. Как-то она упросила Марка взять ее с собой. Нельзя сказать, что несколько дней первобытной жизни в лесу и погоня за одиноким несчастным зайцем привили ей любовь к подобному времяпрепровождению, но было весело. В последние годы Марк на охоту не ездил, как-то не до того было. А ружье засунул в плиту вместе с парой коробок патронов к нему.
Тина подозревала, что ей не просто будет отделаться от непрошенных гостей. Вряд ли они раскланяются с ней, после того как найдут свою амфору. Женщина старательно гнала прочь
Тина остановилась перед дверью, ведущей в подвал. Дверь, как и все в доме, была старая: из толстых, плотно пригнанных друг к другу дубовых досок, окованная железом. Массивный старомодный засов органично дополнял картину. Тина отодвинула его и с усилием распахнула тяжелую дверь:
— Прошу вас! Надеюсь, вы найдете то, что вам нужно.
Мессанж опасливо заглянул в темный проем и покачал головой:
— Э нет, так не пойдет! После вас, только после вас. Уж будьте любезны, на правах хозяйки дома проводите нас. И, кстати, включите свет. У меня, знаете ли, легкая клаустрофобия!
Тина протянула руку за дверь и щелкнула выключателем. Ярко осветилась узкая длинная лестница, ведущая вниз.
— Вот вам свет. Но вниз я не пойду. Подожду здесь.
Толстяк хитро улыбнулся и помахал пальцем перед ее лицом:
— Тина, вы считаете нас идиотами? Уверяю вас, вы ошибаетесь! Вам придется спуститься с нами. В конце концов, это просто невежливо с вашей стороны. Я в вас разочарован… и очень, очень огорчен! — он перестал улыбаться и почти вплотную приблизил к ней свое лицо. — Иди вниз по-хорошему, сука!
Тина отшатнулась. Никто еще не разговаривал с ней в таком тоне. Иллюзии, если и оставались, исчезли полностью: никакие это не адвокаты. Просто бандиты, которых она сама же пустила в свой дом. Как последняя дура! Господи, что же теперь будет с ней? А с Алексом? Мысль о сыне заставила ее собраться. Она с ясностью поняла, что в подвал ей спускаться ни в коем случае нельзя. Только здесь, наверху, у нее может оказаться шанс вырваться. Но уж никак не в глубоком подземелье, куда пытается затащить ее толстяк.
— Не пойду, — Тина в упор посмотрела на Мессанжа.
Тот отступил на шаг и наклонил голову сначала в одну, затем в другую сторону, рассматривая Тину так, будто бы впервые ее увидел. Воцарилось тягостное молчание. Через минуту толстяку, видимо, надоело разглядывать женщину, и он обиженно протянул:
— Не пойдете, значит? Ай-ай-ай… Джонатан, прошу вас!
Позади Тины что-то шевельнулось, и в следующее мгновение чудовищный удар обрушился на ее голову. Женщина удивленно охнула и, потеряв сознание, рухнула к ногам толстяка.
Тина открыла глаза и тут же застонала от невыносимой боли в затылке. Вернее, попыталась застонать, потому что не смогла разжать губ. Ее рот оказался заклеен скотчем, причем заклеен крайне неаккуратно — довольно большой кусок клейкой ленты свисал с правой щеки до самого пола. Что, впрочем, неудивительно: пол обнаружился тут же, под щекой. Тина лежала на боку в собственной кухне, и кожу лица приятно холодила керамика напольной плитки.
Женщина попыталась оглядеться. Малейшее движение вызывало новый прилив боли в затылке. Даже простой поворот глаз давался с великим трудом. Прямо перед носом Тины обнаружилась толстая дубовая ножка кухонного стола… под которым, собственно, она и лежала. Прислушавшись к своим ощущениям, Тина поняла, что не чувствует рук и ног. И не может пошевелить ими. Хотя нет, не совсем, пальцы рук все-таки шевелятся… но почти не ощущают друг друга. Самым обидным ей показалось то, что она не может посмотреть, что там с ними, они оказались крепко стянуты за спиной.