Anamnesis vitae. (История жизни).
Шрифт:
В коридоре я наткнулся на Алю. Она взглянула на меня своими невероятными глазищами и тихо спросила:
— Их кто-то убивает, верно?
— Верно, — механически подтвердил я и запоздало спохватился. — Кого это «их»?
— Женщин. Беременных. Как сегодня, — терпеливо объяснила девушка.
Я схватил ее за плечи:
— Откуда вы знаете?! Кто вам рассказал?!
Аля покачала головой.
— Павел, мне никто ничего не рассказывал. Даю вам слово. Я просто знаю — и все. Вернее, сегодня только узнала,
Спохватившись, я неохотно отпустил девушку.
— Аля, вы не должны никому, слышите, ни-ко-му рассказывать об этом, — быстро оглядевшись, я затащил ее в пустую процедурную, подпер спиной дверь изнутри и тихо, почти шепотом, продолжил: — Всех этих женщин действительно убили. Лейтенант, с которым вы сегодня беседовали, проводит расследование. А я ему помогаю. Он сам просил меня об этом, хотя я так и не понял, какая от меня может быть польза в этом деле…
— Может. И будет! — на полном серьезе пообещала Аля.
Я запнулся, потеряв нить разговора.
— Уверены? Впрочем, не о том сейчас речь. Беда в том, что, кроме нас с лейтенантом, да еще одного-двух человек, посвященных в эту историю, никто не верит в то, что это — убийства. Милицейское начальство Семена уверено, что все эти несчастные случаи — несчастные случаи и есть. Потому что следов преступления и преступника во всех пяти случаях обнаружить не удалось.
— Шести, — поправила меня девушка.
— Почему шести? Лейтенант утверждает, что было пять смертей, — оторопело возразил я.
— Он просто ничего не знает о шестой. Вернее, о первой, — грустно сказала Аля и резко отвернулась.
Я успел заметить, как в ее глазах блеснули слезы.
— Аленька, что с вами? — я опять, на этот раз осторожно, взял ее за плечи и развернул к себе.
Девушка и в самом деле плакала. Тихо, без всхлипываний и рыданий. Просто крупные слезы вытекали из ее глаз и прозрачными ручейками сбегали вниз по щекам.
— Я не знаю, что со мной! В том-то и дело, что не знаю, — она уткнулась лицом в мое плечо. — Не знаю, откуда мне все это известно, не понимаю, как эти убийства связаны со мной! А они ведь как-то связаны, я это чувствую. Я даже не знаю, кто я!
Последние слова Аля почти выкрикнула. Я покрепче прижал ее к себе. Никаких подходящих слов в голову не приходило. В нее вообще ничего не приходило. После всех нынешних событий мозг, видимо, включил защитное торможение.
Минут пять мы так и простояли. Наконец девушка оторвалась от моего плеча, подняла влажные зеленые глаза и тихо, очень тихо сказала:
— То, что их убивает, очень странное. Я не понимаю.
— «То»?! Вы хотите сказать, что убийца — не человек?! — изумился я.
За сегодня это уже второе предположение о нечеловеческой природе убийцы. Первое, помнится, высказал лейтенант. Правда, я так и не понял, насколько серьезно он
— Человек… и — не человек. Я не могу понять, не могу почувствовать. Сейчас пока — не могу. Может быть, позже… — Аля выглядела растерянной.
В коридоре началась какая-то суета. В разных направлениях затопали ноги, слышались приглушенные голоса. Наконец все фоновые шумы легко перекрыл визг Клавдии Петровны:
— Пал Палыч! Доктор! У вас вызов!
Я виновато посмотрел на Алю. Она улыбнулась:
— Идите, доктор! Кому-то без вас плохо.
Неожиданно для самого себя, я поднес к губам ее руку и поцеловал.
И выскочил за дверь.
8 сентября, 16.15, Кобельки
Странно, но по улочкам Кобельков Кешка вел машину очень осторожно. Вспоминая его недавнее лихачество, я недоверчиво косился в сторону водителя. Боясь, что он вот-вот привычно вдавит педаль газа в пол, и «уазик» вновь горным козлом пойдет скакать по окрестностям.
Но ничего подобного не происходило. Машина спокойно, даже как-то торжественно, двигалась к цели.
Наконец я не вытерпел:
— Кеша, ты побыстрее немного можешь? Там ребенку плохо!
Иннокентий с достоинством взглянул на меня и пояснил:
— Палыч, это я за городом гоняю, а в городе — ни-ни! Тут же люди кругом!
Я согласно кивнул, окидывая взором пустые улицы. И верно, люди кругом!
Из окошка, ведущего в салон, высунулась Клавдия Петровна:
— Минут через пять будем на месте. Зара на отшибе живет, под дамбой.
— Кто? — переспросил я.
— Зара. Мать мальчика, к которому мы едем.
— Странное имя какое!
— Цыганка она, — пояснила фельдшерица. — Помните, я вам рассказывала про цыганского барона? Ну который кровать подарил?
— Помню, конечно.
— Та вот, у нас тут неподалеку, в степи прямо, тогда табор стоял. Зара в нем жила. А когда табор снялся и ушел, она тут, в Кобельках осталась. Беременная. Уж не знаю, почему она так решила, но осталась. Родила вскоре мальчишку, на работу в совхоз устроилась. Словом, прижилась как-то.
— А барон?
— А что барон? — удивилась Клавдия Петровна. — Барон тут ни при чем. Он просто тем табором командовал.
«Уазик» подпрыгнул на колдобине и, свернув к берегу озера, покатил вдоль него. Дорога резко пошла под уклон. С удивлением я обнаружил, что машина спускается ниже уровня воды. Причем намного.
— Сейчас дамба будет, — заметив мое удивление, пояснил Кеша. — Озеро-то искусственное. Лет тридцать назад речку запрудили, вот и получилось наше Белое.