Anamnesis vitae. (История жизни).
Шрифт:
Я наклонился и пожал Найту лапу.
— Рад, очень рад знакомству!
Пес удовлетворенно гавкнул. Протокольная часть встречи закончилась.
Из темноты осторожно вышла Зара, прижимая к груди испуганного Мишку:
— А где этот?..
Я пожал плечами:
— Исчез. Он это умеет.
— Как — исчез?
— А просто: был — и нет его… Ладно, нет времени на объяснения, надо посмотреть, что с лейтенантом! Найт, ты с нами? — с надеждой спросил я пса.
Тот совершенно по-человечески кивнул головой, басовито гавкнул и потрусил к машине. Мы — за ним.
Семен
— Это мы! Свои! Ты живой? — Я спрыгнул к нему и потребовал: — Показывай, где болит? Голова кружится? Тошнит? Видишь хорошо?
Лейтенант отмахнулся:
— Да ладно тебе, док! — голос его был ужасно гнусавым. — Этот гад мне нос сломал, только и всего. Ну, еще контузил малость… я только что в себя пришел. А что я пропустил? Что тут было? И где эта тварь?
— Сначала покажи нос! — я осторожно отнял его руки от лица и присвистнул. — Да, круто он тебя приложил!
Лейтенантов нос был скособоченный, синий и отекший. Вдобавок под глазами Семена образовались два знатных «фингала».
— Пошли в машину. Забираем всех и едем ко мне в больницу. Разберемся с твоим носом и головой, да обсудим всё. Я поведу. — Я помог участковому встать и выбраться из канавы.
— О, а он тут откуда?! Это тот самый? — удивился Семен, увидев Найта.
— Тот самый. Он нас всех спас. И его зовут Найт! — сообщила Аля, почесывая псу холку.
Тот уселся перед лейтенантом и протянул ему лапу.
— Гав!
— Обалдеть! — Семен лапу пожал и рассмеялся. — Я тоже рад знакомству!
— Так, познакомились — и будет. Все — в машину, — скомандовал я и сел за руль.
1 октября, 19.44, Кобельки
Онвернулся в постоянное тело и открыл глаза. Жуткая боль в руке не проходила. Зная, что все равно там ничего не увидит, Онтем не менее поднес к глазам кисть. И оторопел.
Вся рука была буквально изодрана в клочья: лохмотья окровавленной кожи свисали, будто отклеившиеся обои. Но что самое неприятное — из глубокой раны с равными промежутками выстреливали высокие алые фонтанчики.
Онотказывался верить глазам: до сих пор любые повреждения его временных тел никак не сказывались на теле постоянном. Даже пулевые ранения, причиненные сначала лейтенантом, а потом доктором, — и те оставляли после себя лишь боль. Пусть сильную, невыносимую, но всего лишь боль. Раны оставались у фантомов, вернее, исчезали вместе с ними.
А вот теперь что-то изменилось. Чертов пес искусал не только фантома, но каким-то таинственным образом — и Егосамого. Как, почему?!
Онпришел в бешенство. В последнее время все идет не так. Пора заканчивать эту полосу невезения. Покончить разом со всей этой компанией, а заодно — и с последней, девятой…
Онулыбнулся: кажется, придумал! Даже и выжидать не придется, сейчас — самый удобный момент для того, чтобы нанести последний, завершающий удар. Оставаясь при этом в полной безопасности и недосягаемости для этих… людишек и пса.
Но сначала — надо заняться раной. С каждым алым фонтанчиком из Негоуходили силы. А они еще ох как понадобятся!
Онвытащил из брюк ремень и, морщась от боли, перетянул импровизированным жгутом плечо. Рука тут же онемела, но зато кровь течь перестала. Онпоразмыслил немного, отправился на кухню и сунул в топку печи конец кочерги. А сам уселся рядом, задумчиво наблюдая, как неторопливо краснеет ее металл.
Когда кочерга раскалилась добела, Онздоровой рукой вытащил ее. Помедлил секунду-другую, примериваясь, — и прижал раскаленное железо к ране на кисти…
Егособственный вопль перекрыл слабое шипение. Комната моментально наполнилась отвратительной вонью паленого мяса. Онвыл, будто попавший в капкан волк, глаза ничего не видели сквозь мутную пелену слез, но рука упрямо вдавливала бело-оранжевый конец кочерги в рану.
Наконец, когда многострадальная кисть уже перестала ощущать боль, Онсунул кочергу обратно в печь и внимательно осмотрел руку. Удовлетворившись осмотром, кивнул и осторожно ослабил ремень на плече. Выждал несколько секунд — и снял его совсем.
Кровь не потекла. Оносторожно пошевелил обугленной кистью — хоть и больно, но пальцы двигаются. А кровь — остановилась!
Ондовольно хмыкнул и встал. Немного кружилась голова от кровопотери и пережитой боли. Ну да это пустяки. Главное — сейчас Онсделает наконец то, к чему шел все это время. И уже никто — ни люди, ни звери — не смогут Емупомешать.
Ондошел до кровати, улегся и закрыл глаза. Потянулся другимвзглядом, но не к тем, кого вознамерился убить, а совсем к другому месту…
1 октября 1987 года, 19.45, Кобельки
Терентий Иванович поудобнее улегся на древнем топчане, водрузил на нос очки и раскрыл книгу. Прочитал, как обычно, пару абзацев — и задремал.
Проснулся от приглушенного знакомого скрипа. Кряхтя, сел и прислушался: скрип не прекращался. Спросонок старик никак не мог сообразить, отчего этот звук так ему знаком. А когда наконец понял — похолодел.
В соседнем помещении скрипел, поворачиваясь, ворот. Тот самый, поднимающий створы дамбы!