Anamnesis vitae. (История жизни).
Шрифт:
В этот момент двигатель заглох. «Уазик» дернулся в агонии — и остановился.
1 октября 1987 года, 20.01, Кобельки
Оноткрыл глаза и со стоном схватился за грудь, разрываемую нестерпимой болью. Рванул на груди рубаху — и вздохнул с облегчением: никаких ран. Только боль.
Онвновь опустил веки и попытался сосредоточиться, чтобы посмотреть,
В сердцах Онстукнул кулаком по стоящему рядом с кроватью стулу. И взвыл от острой боли в руке, изувеченной проклятым псом.
Да что же сегодня за день такой?! Сначала — цыганка, умудрившаяся ускользнуть у Негоиз-под носа. Потом — невесть откуда взявшийся пес, порвавший руку и помешавший добраться до последнего, девятого нерожденного. Теперь вот — этот парень с ружьем… Хотя тут Онсам виноват — поиграть решил, не поверил, что сопляк решится выстрелить. Вот и нарвался!
Больно-то как! Онпоморщился и потер грудь.
— Что у тебя с рукой?! — в комнату неслышно вошла Она.
— Собака покусала.
— Какая собака? Ты же сегодня из дому не выходил?!
— Не меня самого… Мое другое тело, — потупился Он.
Онарастерянно опустилась на стул:
— Как — другое? А почему рана — у тебя?
— Не знаю.
— Покажи! — потребовала Онаи осторожно взяла в руки изуродованную кисть.
Онпоморщился:
— Больно!
— Потерпи… Почему обуглено все? — недоуменно взглянула Онаповерх очков.
— Прижигал. Кровь не останавливалась. Пес мне артерию прокусил! — пожаловался Он.
— Бедненький! — посочувствовала Она.
Онудивленно вскинул глаза: это всерьез или с иронией? Не понять…
— Ты сделал?
— Не совсем, — потупился Он.
— То есть? — в Ееголосе появились нехорошие нотки.
— Я почти добрался до цыганки и до девятой. Почти… Но там появился этот мерзкий пес. Он-то мне руку и прокусил! Я чуть кровью не истек…
— Что за пес? Откуда он взялся?
Онпожал плечами:
— Не знаю. Просто бросился на меня из темноты. Но я их всех утопил… кажется.
Онанаклонилась почти вплотную к Еголицу:
— Ты бредишь? Как — утопил? И почему — кажется?
Онвкратце
— Молодец, придумал неплохо! — похвалила Она.Впрочем, голос при этом нисколько не потеплел, скорее наоборот.
Онвнутренне подобрался. Сейчас начнется!
— Так что же, они утонули? Ты проверил?
— Нет. Я не смог. Не могу настроиться… слишком сильная боль.
— Это что-то новенькое! Сегодня, похоже, у нас вечер сюрпризов, верно? Сначала какая-то псина кусает твое второе тело, а раны появляются у тебя. Теперь — не можешь настроиться… — по мере того как Еетон становился все более угрожающим, голос затихал. Теперь Онаговорила почти шепотом.
Онхорошо знал этот страшный шепот. И то, что за ним обычно следует.
— То есть мы так и не знаем, жива ли эта компания или нет? А с учетом их необыкновенной везучести, смею предположить, что — жива. Когда ты сможешь узнать наверняка? — Онабольно сдавила раненую руку.
Онвзвизгнул:
— Ай! Не знаю… Мне нужно восстановиться!
— Сейчас я тебя восстановлю, дрянь! Ну-ка, встань, живо!
— Нет! Не надо, пожалуйста! — завыл Он,свернувшись клубком на кровати.
— Встать, я сказала! — Онашипела в бешенстве, плюясь слюной.
Онпоспешно вскочил и застыл, затравленно прижавшись к стене.
— Повернись и спусти штаны!
— Н-не надо! — пискнул Он,подчиняясь.
— Надо, — Онадостала из шкафа солдатский ремень с тяжелой латунной пряжкой. — Ты не сделал то, что следовало сделать уже давно. Опять — не сделал. И будешь наказан.
— Я сделаю, обещаю! — в ожидании удара Онзажмурился.
— Конечно сделаешь! — почти ласково согласилась Она.И с размаху хлестнула пряжкой по оголенному телу.
…Минут через пять Онаокончательно выдохлась и успокоилась. Аккуратно свернула ремень окровавленной пряжкой вовнутрь и спрятала его в шкаф. Со вздохом посмотрела на Него,давно уже лежащего лицом вниз на полу и тихо скулящего:
— Вставай, горе мое. Быстро одевайся — и пойдем.
— К-к-куда? — сквозь всхлипывания выдавил Он.
— Куда надо. Главное — отсюда. Если лейтенант выжил — он явится сюда. Цыганка наверняка все ему рассказала. Надо уходить.