Анархия non stop
Шрифт:
Книжник — самый частый собеседник испанских спиритов. Мало кому известно, что именно он произнес первым фразу: «Рукописи не горят». В дословном переводе — «Шрифт не плавится».
Ее первым алхимическим учителем был известный, скрывающийся сразу от четырех королей мастер Годен де Сент-Круа, посвященный итальянским врачом Экзили в культ говорящих статуй. Посвящение состоялось в тюрьме, где оба искусника отбывали наказание за ересь и запрещенные эксперименты с животными.
Маркиза упрашивает своего наставника возглавить ее богадельню, Отель-дье, как безукоризненную «крышу» для опытов. Слава о приюте распространяется по соседним провинциям. Ночью над печными трубами здесь нередко видят человекообразных тварей верхом на метлах или вилах. Настоятель отеля припудривает ожоги от жидкого пламени, которое он варит в лаборатории,
Первым от хрустального яда пострадал отец Маркизы. В его могилу местные крестьяне вколотили осиновую палку, попортив труп; опыт не удался.
Новым ее учителем стал Лашоссе, поэт и путешественник, прошедший «семь ступеней к нимбу» в арабском ордене. Вместе с ним, имея исключительно коммерческий интерес (наследство и полный набор титулов), Маркиза кормит хрустальным ядом двух своих братьев. Сент-Круа, утопист, мечтавший объединить человечество под знаменем нового века и поделить народы на две расы — мертвую, точнее, «уже мертвую», и живую, точнее, «еще живую», ибо их число будет сокращаться до нуля в процессе «хрустальной революции», предупреждает Маркизу: денежные и сословные цели погубят любое дело, он не скажет ей окончательного рецепта. Убедившись, что сердце Маркизы теперь во власти Лашоссе, он сам принимает свой яд, назвав своим посмертным господином неизвестного. Через месяц после смерти его видят в отдаленной провинции вручающим донос послам святой инквизиции. Лашоссе арестован, он умирает странной смертью прямо в камере, но через три года его видят вновь в свите Маркизы. Тогда арестовывают и ее, обвиняют в чародейских убийствах и воскрешениях мертвых тел. На вопросы она не отвечает, сказав только, что никто, кроме нее, не умеет различать, мертвый он уже или еще живой.
В тот самый год, когда она собиралась стать «лунной королевой Европы и обеих Индий», ее лишают головы. В Льеже на ярмарке ходят два немых идиота, поразительно похожие на ее несчастных братьев. Народ, подстрекаемый каким-то проповедником, забивает дураков камнями.
Бакунин
Перед вами режиссер, собравший этот фильм, выступает сам, как главный свидетель. По его мнению, биография героя нужна исключительно в качестве лекарства миллионов зрителей от тоски по никуда не умещающейся воле, по бесплатному, но дорогому хлебу, по быстрому, как разряд, восстанию против обязательного кошмара власти и смерти. Может ли наша служба согласиться с режиссером? Не напоминает ли жизнь Михаила Александровича календарный цикл и с чего, в таком случае, этот «год» начинается, чем заканчивается?
Ребенок говорит во сне. Мы посмотрели этот сон изнутри. Ему представляется страна, названная Ночь, и, миновав ее, на рассвете, там, где различимы пограничные столбы с гербами дня и гербами ночи, мальчик останавливается, на горизонте видит город, выстроенный из хлеба. Повторяющийся детский сон. Не воплощен, но экранизирован.
В дрожащих руках Огарева вырванные из молитвенника страницы, между старославянских строк над свечкой проступают симпатические чернила: «Анархизм творит революционную ситуацию, а не революционную организацию». Огарев узнает почерк, но в Лондоне, получая эти «молитвы», он слишком налегает на вино, чтобы дочитывать их. Дочитывать их — работа нашей службы.
Бакунин (мальчик) в отцовском
Похожий на влажноглазую собаку гуманист Тургенев своим «Рудиным» пытался убить Бакунина, выдав его за недовольного собой болтуна, ищущего театральной гибели. Тексты Тургенева включены в школьную программу при любом политическом режиме. Пьесу Бакунина «Цепи», придуманную в Сибири, не включит в программу образования ни один политический режим, потому что служба на всякий случай позаботилась об изъятии рукописи из обращения. Речь идет о цепях Прометея, которым тошно держать титана, но вечный долг — это все, что они знают от рождения, выкованные богом цепи человеческих поколений.
Александр Блок на тенишевском поэтическом вечере рассказывает гимназисткам об апостоле подпольщиков, агенте по кличке «Лев», тень безжалостно казнящего грех будущего, отброшенную назад, в прошедший век. Вспоминали ли эти девочки выступление поэта несколько лет спустя, когда их пускала по кругу, дарила сифилисом, меняла на водку питерская матросня под черными флагами перед отправкой на революционный фронт? Блока и Бакунина, как мы видим на следующем слайде, сближал садомазохизм как стиль.
Бегущая по карте светящаяся точка — маршрут Бакунина: Алексеевский равелин, пожизненная ссылка, из Сибири и через Дальний Восток побег в Америку по океану и далее снова в Европу, почти что кругосветное бегство, участие в двенадцати восстаниях, собственноручное строительство дрезденских баррикад и агитация в казармах. В левом верхнем углу пустого экрана обращает на себя внимание темное пятно, нечто расфокусированное, это замерший в полете булыжник, брошенный Бакуниным с моста в полицейскую карету. Чуть ниже пятна столбик дат — годы заключения в Кенигштайне, Радебойле, Ольмюце.
С этого момента внимательнее: крупная подпись латинскими буквами, принадлежащая М.А., подтверждает беспрецедентное надувательство состоятельных эмигрантов и их либеральных вдов с целью получить несколько тысяч рублей на закупку у болгар бомб-македонок и тиражирование пролетарских прокламаций. Та же подпись на другом документе подтверждает раскол в рядах первого интернационала.
Вот Кафиеро, в целях конспирации, сурьмит брови Бакунина. Кафиеро, в конспиративных целях, рисует другу оспины и закрашивает хной его седины. Кафиеро, без определенной цели, прокалывает сосок старика и цепляет туда блестящую цыганскую серьгу. Террорист Кафиеро подарил Михаилу Александровичу виллу Барроната, где, в подвалах, пылилось оружие всех сортов.
Воспитание таких волчат, как Нечаев, перепугавший своей лунной религией православного эпилептика Достоевского, делает из Бакунина универсального агента, вербовщика, информатора, добровольно записавшегося в «undesirables» (неугодные люди, в некоторых странах синоним «ticket-of-leafe», неожиданно и досрочно освобожденных). Остается выяснить источник мотивации, какая служба, орден вели его? Из сравнения следующих диаграмм видно: агент по кличке «Лев» по основным характеристикам ближе всего к другому непонятному агенту — Аввакуму Петрову.
Марксистским сказкам он предрек недолгую жизнь в головах деревянных кукол, обреченных стать топливом в печи настоящего мирового восстания. Выступая под дождем в Лионе на улице, украшенной черным, он признался: из всех нынешних движений полностью солидарным можно быть только с луддитами, объявившими войну станкам, паровым котлам, железным дорогам и прочим распространителям вируса безработицы.
Перед вами чертеж, напоминающий обсерваторию в разрезе. В Барронате Бакунин конструировал из двухсот зеркал и магнита аппарат, способный передать солнечный луч с башни на поверхность ближайшего озера в условленный час и послать его дальше, к следующему уловителю-транслятору, через границу, вновь отражая свет от воды, и так по всему свету ради единовременного выступления всех федераций, лишь бы хватило солнца. Не является ли чертеж этого насостоявшегося чуда конспиративной попыткой высказать свою подлинную утопию? Для выяснения переведите технические термины в психоаналитические. По более смелой версии, схема представляет собой строение человеческого мозга и черепа, как их представлял себе Бакунин.