Анастасия, боярыня Воеводина
Шрифт:
А это позволило бы как следует ударить по союзникам, полякам и армии императора. И в Москву стали пробираться шведские эмиссары. Сначала с предложением, вернее, просьбой продать хлеб по дешевке. Все равно у вас его много. Не дай Бог, сгниет! А мы вам что-нибудь хорошее подкинем! Что вам больше всего надо? А надо было много. От наемников до ружей. Так что всю весну и часть лета 1630 года Михаил торговался отчаянно. Выторговали толковых офицеров, которые могли помочь сформировать полки нового строя, выучить их, и бросить на Смоленск. Густав торопил, но не успевали. Не делаются победоносные армии за один день. Даже с чужой помощью. Тем более с чужой помощью. Работа была долгая и кропотливая.
Тем более, и в давней союзнице — Англии дела шли плохо. Чудил король Карл. То к католикам метнется, то с парламентом разругается! Плохо все это кончится. Джону пришлось в Англию уехать. Брат его умер, вся компания на нем повисла. Пришлось искать
Так что летом Михаил так и не выбрался в имение. Только уже после родов жены, уже осенью, когда ясно стало, что войну раньше, чем через два года не начать, не готовы, выбрались оба друга в Бобрики, поохотились, да домой вернулись. Фреда с собой прихватили из мужской солидарности, как Михаил царю сказал. На деле же хотел зятя поближе с царем свести, что бы потом легче по службе продвигать. Фред или Федя для русских, говорил уже чисто, а где мужикам всего лучше сблизиться, как не на охоте совместной. Тем более, Настя, по традиции забеременела в первый месяц, и к моменту охоты была на шестом месяце, и сама настояла на поездке мужа, понимая, что карьеру делать надо, не толмачом же всю жизнь просидеть! Пусть государь его поближе узнает, да и продвинет по службе. И сработало! Из поездки Фред вернулся уже не толмачом в чине подьячего, для толмача и так высокий чин, а полноценным дьяком посольского приказа! Пара дельных советов, знание европейской политики, свою роль сыграло. Но на этом все хорошее на ближайшее время закончилось
Царица Евдокия родила опять девочку, Анна тоже, но она ее и хотела, в отличие от царской жены. И с наступлением холодов занемогла Марфа. Сначала простуда, кашель, потом на легкие перекинулось, слабела с каждым днем. Лечение только облегчение временное приносило. А потом сердце сдавать стало. И в середине зимы она тихо скончалась. Но смерть почувствовала заранее, причастилась, простилась с сыном и Филаретом, внуков благословила и тихо отошла во сне. Муж и сын погрузились в свое горе. Казалось, все в России замерло. Но машина подготовке к войне не остановилась. Сигизмунд тоже слабел. Ждали его смерти и окончания Деулинского перемирия. Ну не совсем конца, а хоть года того, когда они закончиться должно было, 1632.
Во время траура государева все дела опять достались Шереметьеву, ну и Мише. Надо было и Порту богато одарить, и крымчакам отступные послать, что бы удар в спину не получить. Хорошо, казачки днепровские с поляками, да между собой разругались, деля Сечь Запорожскую. Не до России им было. Дума Боярская в нетерпении была. Но не была готова еще армия. Надо было ждать. Так что весной, когда очнулся Михаил, а прежде него, Филарет, оценили работу проделанную, и выгнал царь Михаила Муромского. В деревню, отдыхать. Ругался, что не бережет друг себя, так что пусть едет, и пока он сам к нему на охоту не пожалует, в Москве не показывается! А за него оставил посольский приказ на Феодосия Воеводина, зятя. Молодой, пусть работает. Тем более, его жена родила, через день после смерти Марфы, девочку, наследницу материнского имени, и тоже с двойным даром. По просьбе царя наследницу Марфой назвали. Тоже в деревню на лето с матерью поехала, Анна настояла.
Глава 35
Осенью опять охотились, Фред присоединился, тем более, надо было насущные проблемы обсудить в узком кругу. Заканчивалось «женское правление» в Турции. В следующем году султан Мурад отмечал совершеннолетие. И, судя по отзывам о нем, доходившим из Порты, властолюбивому юноше надоела сидеть послушным маменькиным сыном, собирался он отстранить от власти засидевшуюся в регентах мать. Фред предлагал послать к нему послов, поддержать, и склонить присоединиться к союзу России и Швеции, против Польши. Такой расклад был выгоден и России и Швеции. И Турции тоже. Ей тоже мешала окрепнувшая чересчур сильно при
Мурад прекрасно говорил по-французски, так что в общении услуг толмача не требовалось. Михаил опять истинным змеем себя выставил. Не пожалел Витязя, подарил Мураду с присказкой — великому султану — царскую птицу! Мурад не утерпел, вырвался на охоту, затравили даже пару мелких, степных антилоп. С птицей Мурад обращаться умел, сразу контакт наладил. На охоте и сблизился с русским послом. Дары прислали богатые, меха роскошные. Уважили. И после отдыха небольшого вызвал султан русского на беседу, в сады дворцовые. Стал выспрашивать о первых годах царствования Михаила, кто помогал, или сам правил, как смог страну удержать, хотя младше его был. Расспрашивал, что сам посол в это время делал. Он же тоже молодой тогда был.
Так за разговорами Польши коснулись. Мурад как раз отряд направил, в приграничные земли, в Валахию, где слишком вольно польские паны гуляли. Но сразу сказал — основная война у него с персами, что при правлении его матушки совсем от рук отбились. Тут Михаил и высказал просьбу. Запретить крымскому хану устраивать в ближайшие три года набеги на Русь. За это время они со шведами подожмут хитрых поляков, отвоюют обратно свои земли и заставят королевича Владислава отказаться от привычки зваться царем Московским. Хорош царь! Веру своего народа не пожелал принять, в столицу даже не приехал, на царство не венчался, а титул, как в насмешку, носит. Турки к таким вещам были чувствительны, указ татарам отправили, и пообещали мир держать. И хорошо. Михаил рад был. С паршивой овцы, хоть шерсти клок! Большего от турок ожидать и не следовало. С тем с Мурадом и распрощался. Пожелал царствовать успешно, всех врагов разбить. А перед отъездом подарочек получил. Лично от султана. Не откажешься! Удружил басурман!
Отправлял султан своего старшего друга, мудрого Михая-Ага, наиболее безопасным путем, вокруг Европы, так как на Украине, во исполнение договора войска крымского хана Джанибека-Гирея напали на левобережных запорожских казаков, подчинившихся Польскому королю. В ответ, донские казаки бросились грабить прибрежные, приазовские городки, и разбойничать на Черном море. Так что там было безопасно не проехать. Султан приказал нанять один из голландских кораблей, загрузил на него подарки русскому царю. Написал и личное послание, заверив его, что их народы похожи друг на друга и обычаями, и даже одеждами, и религию православную он уважает, она ближе к исламу, чем все европейские, и чудо схождения Благодатного огня, не раз им самим наблюдавшееся в храме Гроба Господня, его в силе православия убедило. Так что он приказал уже татарам тревожить Польшу, что бы брату своему, Михаилу помочь. Михаил распрощался с Султаном, который приглашал его еще раз посетить Стамбул, уже после того, как он лично наведет порядок в своей империи, расшатанной за время правления его матери. Михаил пожелал Султану скорейшего успеха на этом поприще. И тут его и огорошили. Вместе с прощальными традиционными подарками, хитро улыбающийся Мурад что-то приказал Главному смотрителю Гарема, и на палубу готового отплыть судна внесли крытый паланкин. Лично султан вывел из него девицу, закутанную по самые глаза в покрывало.
— Мишель — на французском, улыбаясь проговорил султан, — ты долго прожил у нас, и, как я заметил не имел рядом с собой женщины. Такое долгое воздержание вредно для здоровья мужчины. А впереди у тебя еще долгий путь в Москву. Поэтому, в знак моей дружбы, я дарю тебе жемчужину моего гарема, нетронутую, насверленную, Алиму-хатун. Пусть эта верная раба услаждает твой путь до дома, а потом верно служит тебе, под началом твоей старшей жены, Анны!
По знаку султана воины, его сопровождавшие отвернулись, и он сам сорвал покрывало с одалиски. Девчонке едва ли исполнилось 12 лет, но она была вполне сформирована. Тонкие черты полудетского личика, влажные от готовых пролиться слез глаза. У нее была явная примесь крови кавказских народов. Девочка заученно пала ниц перед ее новым повелителем, но неожиданно, после всех положенных приветствий на турецком, обратилась к нему по-русски.