Анастасья. Парижский роман
Шрифт:
– Знаете, я чувствую себя как Анна Каренина в романе Толстого: она ушла от мужа к любовнику из-за большого чувства. Но её избранник страдал гораздо меньше, чем она, то есть фактически он чувствовал себя свободным, а она нет! Да, наверное, так и есть… Я всегда ревновала Рафаэля к разным женщинам, а особенно… – Анастасья осеклась, чтобы не произнести имя Марианны Обенкур: как бы доктор Гросс, наверняка следящая за новостями, не сочла её по-настоящему сумасшедшей!
Впрочем, помимо скандальной миллиардерши, были и другие. Полгода назад они столкнулись в Опере Гарнье 50
50
Парижская опера (то же, что Гранд-Опера, в современной Франции известна как Опера Гарнье) – театр в Париже, один из самых известных и значимых в мире театров оперы и балета.
– Вот видите, вы сами осознаёте свою проблему! – поддержала её психотерапевт. – Конечно, чтение на русском может помочь, ведь это ваш родной язык! Кстати, вы не знакомы с романом Батиста де Курзеля «Скифы снегов»? Он как раз о России. Блестящая вещь, рекомендую!
***
Борис любил Париж таким, какой он есть: с криминальными кварталами на севере, куда чужакам лучше не заглядывать, с пёстрыми этническими уголками, разбросанными по разным округам, с вылизанным туристическим центром…
И всё же существовало место, которое он не переносил, – шестнадцатый округ. Этот приют респектабельной парижской буржуазии вызывал у него отторжение: накрашенные вежливые старушки, чинно выгуливающие мопсов по узким тротуарам, чопорные мадам с благовоспитанными отпрысками, амбициозные молодые клерки… Дорогой, тихий, мёртвый квартал, почти лишённый растительности, если не считать, конечно, примыкающего к плотной городской застройке Булонского леса.
Оказавшись здесь много лет спустя, Левин смотрел на шестнадцатый округ другими глазами: оплот неизменности в меняющемся мире, где бастуют транспортники, бесчинствуют «жёлтые жилеты» и настенные надписи появляются даже на средневековых постройках. Наверное, он просто постарел…
– Месье Левин?
За его столик присел мужчина средних лет в зелёном клетчатом пиджаке.
Это был дядя Анри – профессор Антуан Фурнье, работающий в исследовательском центре SNRC в этом самом шестнадцатом округе. Румяный дядюшка казался необыкновенно свежим для своего возраста, как будто трудился не в центре Парижа, а где-нибудь в альпийской деревушке. Особого сходства с Анри, впрочем, не наблюдалось, разве что курчавая шевелюра и яркий стиль одежды чем-то напоминали его неформала племянника.
– Называйте меня Антуан, пожалуйста! Я ещё не так стар. Мне исключительно приятно, что вы приехали ко мне сюда. Конечно, можно было бы встретиться в нашем институте, но теперь в кабинете вместе со мной сидит стажёр, поэтому отвлекать его неудобно, – с улыбкой пояснил профессор Фурнье, по-видимому,
– Понимаете, я десять нет не был в Париже, – издалека начал Левин. – Очень хотелось бы увидеть Анри! Через знакомых нашёл его телефон, но, кажется, он отключён…
– О, это непростая история! – огорчился дядя Антуан. – Я сам не видел моего дорогого племянника больше года. С тех пор как он ушёл из института – ведь он работал в SNRC, но принял решение прекратить свой контракт и уволился… – сокрушённо уточнил он. – В общем, если в двух словах, то Анри решил открыть для себя Бразилию. Или, выражаясь философски, отправился на поиски себя!
– На поиски себя? В Бразилию? – Борис не подозревал, что Анри интересовался этой страной. Кажется, он не владеет португальским?
Дядюшка Антуан сделал неопределённое движение головой: по-видимому, он и сам не до конца понимал, что двигало его племянником.
– Анри давно метало из стороны в сторону… – расплывчато пояснил он. – Наверное, причиной этому русская кровь – ведь его мать, Вероника, из русских. Правда, она никогда не жила в России, её родители эмигрировали ещё в первую волну. Потрясающая община! Вы имели дело с белыми эмигрантами? – живо поинтересовался месье Фурнье, как будто считал это само собой разумеющимся.
– Белые эмигранты?.. Нет, я с ними мало знаком… – честно признался Левин. – А вы не знаете, когда Анри вернётся в Париж?
– Каверзный вопрос! Пару дней назад мой брат, то есть отец Анри, получил странное сообщение. Племянник пишет, что находится в Санкт-Петербурге – то есть в вашей прекрасной стране. Впрочем, никто не гарантирует, что это не очередная шутка. А вы, Борис… Простите за любопытство, какая у вас научная специализация? – вежливо осведомился дядюшка Антуан.
– Сначала занимался современностью – в общем, политологией, – защитил кандидатскую. А потом переключился на новейшую историю – франко-российские отношения. Всё-таки с историческими дисциплинами как-то меньше проблем… – пояснил Левин.
– Что вы имеете в виду? – поинтересовался его собеседник.
Борису казалось, что он говорит очевидные вещи:
– Понимаете, я не хочу лезть в политику. То, что происходит сейчас, мне не то чтобы неинтересно, но… Не хочется быть заложником политической конъюнктуры, – наконец дипломатично сформулировал он свою мысль. Нет, углубляться в эту тему не стоило…
– О да, кажется, понимаю! Впрочем, лично я относился и отношусь к России и русским с уважением и даже любовью…
Левин снова пожалел, что залез в эти дебри, но деваться было некуда:
– Ведь вы как специалист понимаете, что история – это факты. Факты, подтверждённые признанными, проверенными источниками. Можно сколько угодно спорить по поводу текущих событий, оценок, высказываний… Но исторические факты непреложны! Конечно, есть разные толкования…
– Увы, здесь не всё так просто… Впрочем, не будем о сиюминутном, как вы говорите! – Дядя Антуан, по-видимому, тоже не хотел муссировать щекотливые вопросы. – Простите за нескромность: вы, кажется, женаты? Приехали с супругой?