Анатомия совращения
Шрифт:
Он не уходил.
Присел на краешек постели:
– Я тебя люблю.
– Убирайся, щенок!
Я выкрикивала обидные слова, еще надеясь, что они хоть как-то его остановят, образумят.
Несмелая рука коснулась плеча, обожгла. Плоть застыла, замерла в предвкушении, а глотка продолжала выбрасывать грубые, злые, жестокие слова...
Тело уже внимало невыносимо ласковым рукам мальчика, а уста продолжали твердить:
– Уходи, убирайся!
Сухие от любовного жара губы обожгли грудь.
–
– взмолилась я, чуть ли не плача, но его уже не остановить.
– Господи, за что мне такое наказание!
– в отчаянии вырвалось из меня, руки же нетерпеливо притянули юное тело...
Повержена, распята...
На этот раз он оказался на удивление умелым, сумел сдержать себя, дождался сорвавшихся с моих губ стонов, содроганий плоти, горьких завершающих слов:
– Ты - сладкая моя погибель!..
***
...Так началась эта странная, нелепая любовь четырнадцатилетнего мальчика и замужней двадцатишестилетней женщины...
Лето не заставило себя ждать. Муж уехал на заработки - так он сказал. На самом деле отрывался там с такими же, как он, бездельниками, приезжая к осени без денег, черный от беспробудного загула и пьянства...
Я же с утра до ночи управлялась на поле и по хозяйству, изводя себя работой, стараясь изжить это наваждение, помутнение рассудка.
Без ног от усталости ложилась в холодную супружескую постель, не в состоянии уснуть, ожидая и страшась робкого стука в окошко.
Боролась с собой, терзаясь муками раскаяния. Где взять силы?!
Побеждена! Срывалась, отворяла двери и себя...
И получала: чистоту и нежность, мед наслаждения и неистовость страсти, истому и негу...
Я с беспечной благодарностью принимала Алешино семя - не беспокоилась, считая себя бесплодной. Шесть лет супружеской жизни не дали детей - знать не суждено...
– Сука!
– пьяно укорял меня муж, - ты даже забрюхатеть не в состоянии, пустышка, пустоцвет!..
***
На Троицу убрала дом ветками березы, устелила пол травами, направилась в церковь замаливать грехи.
Мужчин на улице было мало, в основном гуляли девки и молодицы, приглашали и меня 'на складчину' с караваем в березовую рощу, где на берегу реки плели венки, завивали ветви берез, кидали венки в реку, гадали на суженного:
'Ой, пущу стрелу вдоль по улице,
Ты убей, стрела, добра молодца...'
Мне не хотелось, чтобы стрела настигла моего Алешу, твердо решила извести в себе это греховное наваждение.
На ночь заперла дом на все засовы. Он неприкаянно бродил вокруг дома...
Господи, дай сил!
Хоть к кровати вяжи.
Сорвалась, не помня себя, птицей полетела, припала к нему и...
Как от него пахло! Запах парного молока, скошенных трав, полей и лугов!..
Солнечный мальчик с золотыми кудрями - свет в моем окошке!
Телом - мужчина, душой - ангелочек. Сколько в нем чистоты! Ни пошлости, ни грязи, ни цинизма, ни злобы, ни тупой требовательности. Отдавал, дарил все, что имел - нежность, ласку, доброту, любовь...
К моим чувствам неосознанно примешивалось несостоявшееся материнство, хотелось укрыть его, защитить от невзгод и страданий, от грязи и мерзости...
А он рвал и дарил мне букеты полевых цветов, выражая этим восторг и преклонение перед своей избранницей.
Показалось недостаточно.
Принес золотые сережки, видимо, взял в магазине матери.
Вернула со словами:
– Еще раз сделаешь нечто подобное, не взыщи!..
На Ивана Купала затопила баньку, приготовила веники из березы с вплетенными цветами иван-да-марьи.
Стемнело. Алеша не шел, загулял с дружками-подружками.
Вышла из дому, спустилась к реке.
Девушки опускали на воду березовые венки с горящими лучинами, некоторые купались нагишом. Мальчишки подсматривали - когда еще такое увидишь...
Молодые со смехом прыгали через костры, отгоняя нечисть, та улепетывала, пряталась в омуте.
Неожиданно увидела мать Алеши:
– Кого высматриваешь?
– Анна нанизала меня на пристальный взгляд.
– Никого.
– Когда мужа ждешь?
– К осени.
– Алешу не видела?
Пожала плечами. Дурные предчувствия холодком поползли по спине.
Пошла к дому, из темени вышла тоненькая фигурка.
Душа истерзана страхами сомнений - да как удержать себя?..
Нещадно хлестала милого березовым веником, затем вылила на него ковш ледяной воды, любуясь окрепшим за лето, загоревшим телом, целуя всего, лаская. Любовь переполняла меня, перехлестывала через край, хотелось побаловать моего ненаглядного чем-то совсем уж необыкновенным:
– Хочешь поцелую тебя... там?..
Он не понял, опустилась на колени, еще сопротивляясь дикому неудержимому порыву...
Голова поплыла, лишь успела подумать: 'Господи, что я творю!' - раньше и в мыслях себе такого не дозволяла!..
Возбудилась до исступления, мотая обезумевшей головой!..
Потом уже он хлестал меня, остудил из ковша, легла на спину, приходя в себя, отдыхая.
– Хочешь я поцелую тебя... там?
– повторил мой вопрос.
– Совсем рехнулся?!!
Отвел внимание, обманул. Когда же почувствовала его губы, было уже поздно, затрепетала, сопротивляясь, охватила руками его голову, отдирая, а вместо этого прижала и... тихо умерла...