Анатомия совращения
Шрифт:
Сделала вид, что не поняла намеков, тогда я еще не верила, что дело дойдет до суда...
***
Суд над растлительницей решили провести выездным - показательным. В ту пору это было нередким явлением. Разместились в самом большом помещении села - актовом зале школы, где учительствовала моя мать.
Она устроилась на последней скамье у стенки, ссутулившись, прикрывшись платком. Вокруг - ее ученики, как смотреть им в глаза?..
Я
Зал был переполнен, мест на всех не хватило, приехали и из соседних деревень. Все ждали увлекательного зрелища - нехорошие лица, скабрезные ухмылки, ни намека на сочувствие, поддержку...
Первыми вызвали родителей пострадавшего.
Анна подробно описала совращение ее младшенького. Что мальчик не хотел, а растлительница его подпоила и соблазнила пьяного. Что многократно 'пользовала' по всякому, а также выманивала деньги и драгоценности, заставляя тащить все это из дому. Что преступница также совратила и ее старшего сына. В результате сделала мальчиков ущербными...
Ее показания подтвердил и отец пострадавшего. Впрочем, кроме 'угу' и согласного кивания головой не смог более изобразить ничего, слава богу, хоть стоять еще мог, громко отрыгивая, грозно выпучив зенки...
Затем вызвали самого "пострадавшего".
Горько и смешно было смотреть на рослого юношу, вытирающего слезы, судя по внешности самого способного кого угодно совратить.
Он не поднимая головы, односложно отвечал на вопросы обвинения и защиты, путался в ответах, но опровергнуть показания матери не решился.
Широко раскрыв глаза, я с изумлением взирала на любимого, будто видела впервые:
– Что за напраслину ты несешь, Алеша, взгляни мне в глаза!..
На уточняющие вопросы ко мне судьи, обвинения и защиты отвечать не стала, лишь причитала:
– Как же так, что вы с ним сотворили?..
Старший брат пострадавшего подтвердил ранее сказанное, дополнив небылицами, что совратительница однажды напоила его с двумя одноклассниками, соблазняла по очереди и гуртом, называть их имена не стал...
Вызывали и других свидетелей. Они подтвердили, что неоднократно видели выходивших от меня мужиков, Алешу, его брата...
Побеспокоили и муженька.
Тот оказался настолько пьяным, что не смог ответить ни на один вопрос, мыча, ничего не соображая, отпустили с богом.
Отправился неровной походкой на свое место, бубня, как попугай:
– Б..., курва, проститутка. Убью!..
Однажды зал все же развеселился.
Это произошло, когда с места взял слово конюх, давно оставшийся без работы по причине отсутствия в селе лошадей, тот даже ровно стоять был не в состоянии, не то, что подойти к трибуне. Икая, он сообщил, что сам не раз и не без успеха наведывался
Тут уж я не выдержала:
– Да, он бывал у меня!
– Зал удовлетворенно загудел.
– Поднимите рубаху на нем!
– попросила, что было тотчас исполнено его веселой соседкой.
Зал рухнул от смеха - все увидели следы от плети, перемежавшиеся с грязными полосами на давно не видавшей мыла спине...
***
Выступление защитника поразило всех: и судью, и обвинителя, и зал, и... меня.
Это был немолодой невысокий мужчина с уставшим лицом. Негромко начал:
– Взгляните на этого рослого парубка! На вид ему все восемнадцать. Могла ли его полюбить женщина? Могла! Красивый юноша, вполне созревший для любви. Моя подопечная виновата лишь в том, что полюбила...
Поворотился ко мне:
– Обвиняемая признала свою вину, но виновата лишь по букве закона, не по справедливости, и очень надеюсь, что суд оправдает ее.
С ней все ясно. Как быть с 'пострадавшим'?..
Умолк, пауза затягивалась.
– Она его совратила, пусть так, не знаю - чего здесь больше для него, вреда ли пользы? Но то, что сделали мы, куда более непоправимо!
Помолчал. Заговорил, вдруг неожиданно повысив голос:
– Нет, не она растлила его - мы! Не сможет юноша, предавший свою женщину, свою любовь, стать полноценным мужчиной.
– Что он несет?
– Мать Алеши в гневе вскочила с места. Зал возбужденно загудел.
Голос защитника уже с трудом пробивался сквозь шум:
– Обвиняемая из него сделала мужчину, когда-то это случается со всеми юношами. Вернее сказать, попыталась - не получилось, не удалось. Вмешались мы, в результате перед нами - недомужчина, недочеловек!
Шум в зале усилился.
Судья застучала молотком, возвращая тишину в зал, обратилась к защите:
– Вы не забыли, что вы защитник, а не обвинитель?
Тот уже не слышал ее замечаний:
– Есть ли нам оправдание?..
– Прошу защиту говорить по сути дела!
Защитник продолжил, в голосе его проступили нотки обреченности и горечи:
– Вы думаете - мы творим праведный суд над растлительницей. Нет, мы исполняем реквием по душе этого юноши...
Защитника почти не стало слышно из-за шума.
Судья, уже не переставая, стучала молотком.
– И все же надеюсь, - завершил защитник, повернувшись к судье, - Суд сумеет отыскать смягчающие вину обстоятельства и не осудит излишне строго женщину за любовь, всеми нами поруганную!..
***
Последнее слово дали обвиняемой.
Я обратилась не к Суду, не к родственникам Алеши. К матери:
– Мамочка, прости, лишь перед тобой я чувствую себя виноватой. Лишь ты имеешь право меня судить, ведь это тебе я нанесла самый тяжкий удар, надеюсь, ты выдержишь весь этот ужас, этот кошмар, прости, если сможешь!..