Анатомия страха

Рябинина Татьяна

— А почему бы и нет, — ответила Наталья неожиданно для себя.

Паренек был не просто хорошо — это она заметила еще в прошлый раз. Он был невероятно хорош. Особенно когда сменил милицейскую форму на джинсы и куртку. Ей хотелось просто посидеть с ним, поймать еще несколько восхищенных взглядов. Она слишком давно не чувствовала себя женщиной. Может, черт с ним, со Свириным?

Они сидели все в том же кафе-стекляшке. Наталья ковыряла пирожное и всем телом чувствовала, что красивый милицейский мальчик Алеша Завьялов смотрит на нее — жадно, не отрываясь. «Сейчас он пригласит меня к себе, а я пойду, — подумала она. —

Потом задушит, порежет на куски и скормит собаке». Ей было весело и ни капельки не страшно.

— Наташа, может пойдем ко мне? Это недалеко. Мама на работе…

— А вас не смущает, что я на двадцать лет старше?

— Я не люблю девчонок. Мне нравятся только зрелые женщины. И пожалуйста, говорите мне «ты».

— Тогда и ты тоже.

— Нет, я так не могу.

Ну просто классика. Эдипов комплекс. Наталья ни сколько не удивилась бы, узнав, что Леша — маменькин сынок, у которого серьезные нелады с отцом.

Через три часа она вышла из квартиры Алексея. Он хотел проводить ее, но Наталья не позволила. «Ты забываешь, я замужем», — сказала она. Ей было… всего понемногу. Немного больно — от нахлынувших воспоминаний. Немного грустно — от того, что сказка не повторится. Немного жаль парня, которому обещала позвонить, зная, что никогда этого не сделает. Если судьбе будет угодно, для кого-то он станет настоящим подарком: внимательный, ласковый, готовый на все ради малейшего намека на искренность. Но только не для нее.

Она решила уехать. Собрать вещи, отдать соседям ключи от квартиры — и уехать. Куда? Да куда глаза глядят. Может, в Псков. А может, в Петрозаводск, где училась в университете. Она всегда любила этот небольшой, аккуратный, какой-то очень спокойный город.

Наталья шла по улице и впервые за два года думала о будущем. Оно казалось если не светлым, то, по крайней мере, умиротворенным. Даже солнце светило ярче. «Боже, Наташа! — сказала она себе. — Неужели вся твоя месть — просто элементарная злоба неудовлетворенной бабы?!» Это было неприятно. Солнце спряталось за тучу. «Или радость тела сильнее боли и памяти?»

Она еще хотела пройти мимо дома Свирина, не глядя в ту сторону, и сесть в автобус, но что-то заставило ее обернуться.

У подъезда — того самого! — толпились люди, стояла «скорая», а чуть поодаль — милицейский «УАЗик». Что-то бесформенное, накрытое простыней лежало на земле. И даже издали были видны ярко проступившие на белом багровые пятна.

Преодолевая озноб и дурноту, Наталья надела наушник и включила приемник.

— Олег Михайлович, — услышала она незнакомый мужской голос, — давайте еще раз, по возможности, подробнее. Как все-таки это произошло?

Глава 23

Олег проснулся как от толчка. Тусклое осеннее солнце, едва поднявшееся над домами, играло на подоконнике. Сердце — он явственно видел его: раздутое, буро-лиловое — колотилось в грудную клетку, то и дело сбиваясь с ритма.

Что?

Может быть, сон? Такой противный, что мозг не счел нужным его запоминать? Нет, это что-то другое.

И вдруг он понял. Сегодня! Именно сегодня вернется Илона. И он заставит ее вернуть ему Вику. Любой ценой, но заставит. Эта стерва только делает вид, что сильная, что ей не страшно. Ерунда! Нет такого человека, который не боится за свою жизнь. И пистолет ей не поможет. Не осмелится выстрелить. Конечно, жаль,

что он теперь не сможет отправить ее в дурку, это было здорово придумано. Но, как говорится, не в этой жизни.

Вряд ли Илона приедет с Викой. Оставит, наверно, с Алкой. Ничего, ей придется позвонить своему хахалю. Привезет Вику, куда денется. Если, конечно, не захочет, чтобы его милую нашинковали в капусту. Привезет. Придется оставить их с Илонкой в квартире. Связать, кляпы вставить. Помрут — их сложности. А если им и повезет, то пока еще будет «всем постам»… Они с Викой уже будут ой как далеко. Есть у него в Липецке верный человечек, у которого переждать можно.

Откуда взялась эта уверенность, что Илона приедет в их квартиру? Он и сам не знал. Как будто чей-то злобный голос подсказал ему. Разумеется, это был Локи, который в последние дни стал навещать его — еще один призрак из прошлого. Локи — то мелкий хулиган и пакостник, то ликующее, ревущее воплощение Зла.

Олег натянул джинсы, застегнул ремень и с удивлением сообразил, что изрядно поправился. Все эти дни он ел, не покладая челюстей, как одержимый. Пришлось даже еще раз выйти в универсам, где встретилась рыжая склочная баба, содравшая с него сотню баксов на побелку туалета. Неожиданно для себя он заискивающе поздоровался. Главное, что не было той, другой.

Тогда Олег опять набил продуктами два огромных пакета. Он ел без конца, жадно и неряшливо, обжирался до тошноты, сопел, рыгал, однако проходило всего несколько минут — и голод возвращался. Измученный мозг устал и хотел чувства безопасности, которое древний инстинкт связывал с сытостью. Он ел, но чувства безопасности не возникало, мозг снова и снова требовал еды.

Вот и сейчас ему безумно хотелось есть. Лопать, жрать, хавать! Олег бросился к холодильнику, словно к обетованной земле. Он поедал ветчину, отгрызая ее прямо от куска, чередуя с французским батоном и йогуртом из литрового пакета. Потом вылил на горячую сковороду четыре яйца, подумав, добавил пятое, но жарить не стал, размешал и уже через минуту отправлял в рот столовой ложкой едва взявшуюся бурду. Сжевав остатки печенья и запив их кофе, Олег неудовлетворенно вздохнул: есть больше было нечего. Разве макароны, но их надо варить, а Локи уже пел боевой гимн и трубил в походный рог: пора!

Выйдя на проспект, Олег остановился у кромки тротуара. Живот безобразно пучило, к горлу подкатывалась отвратительная горько-кислая отрыжка. Он пытался тормознуть машину, но все они, как одна, проносились мимо. Ему и в голову не приходило, каким облезлым, опустившимся типом он выглядит.

Он уже хотел идти на автобус, но тут перед ним притормозила черная «девятка», стоявшая во дворе. Олегу не слишком понравились тонированные стекла, но выбирать было не из чего.

Окошко приоткрылось, Олег наклонился к нему:

— До Светлановского, двадцать баксов.

— Без базару, — согласился сидящий рядом с водителем бритоголовый бугай с шишковатым черепом.

Олег забился на заднее сиденье. За двадцать долларов можно было доехать в аэропорт и обратно, но мельче у него ничего не было. Лицо водителя показалось смутно знакомым, и Олег вспомнил то ли Шефнера, то ли Конецкого: Ленинград отличается от всех других городов мира тем, что здесь на каждом шагу встречаешь знакомых, даже если их у тебя всего полдюжины.