Анатомия теургии
Шрифт:
— Хорошая штука эти ваши шары, только больно уж вонючие, — сказал утром Бернульф, изучая позиции октафидентов в зрительную трубу. Бессонная ночь никак не сказалась на его виде, и если бы Магнус не знал наверняка, то даже и не заподозрил бы ничего. — Но, должен сказать, работает это отлично.
— Только в первый раз. Потом они будут знать, что делать.
— Обычное дело для любого новшества.
Он опустил трубу.
— В ближайшее время к нам, думаю, не сунутся, а этой ночью лезть в ним в лагерь слишком рискованно. Эльфгар не идиот и заготовит пару сюрпризов на такой случай, а терять людей я не хочу. Будем
— Он знает об осаде?
— Я отправил гонца сразу, как только узнал про восьмёрников. До ближайшего банка Меаччи около дня пути, так что, думаю, уже знает. А вот успеет ли он собрать армию — это, мэтр, гораздо более важный вопрос. Гарольд не станет рисковать кампанией ради сотни головорезов вроде нас.
— Звучит не очень весело.
— Зато трезво.
* * *
Иногда Альме казалось, что учителю вовсе нет до неё дела, и данные им уроки — всего лишь обязанность, от которой Магнус избавился бы при любом удобном случае. Как сейчас, например. Это не было похоже на обучение у отца, который внимательно следил за успехами дочери и готов был прийти на помощь в любую минуту. Магнус просто давал ей знания, показывал, насколько неправильным было всё, чем она пользовалась раньше, и уходил, давая возможность Альме осознавать всё самой. У неё получалось, да. Но ощущения были странные.
Рассказав основы плети Фраата, он будто забыл об ученице — ровно до следующего дня, когда пришёл проверить результаты. Но и тогда всё ограничилось кратким разговором и приказом продолжать тренировки. В общем-то, Магнус был совершенно прав: описанный им концепт Плети Альма осознала достаточно быстро, и оставалось только тренироваться. Но всё равно такой подход злил — она не могла понять, имеет ли хоть какое-то значение для некроманта как личность. Как человек. Ведь без этого нельзя выстроить обучение — по крайней мере, так она считала раньше.
А с другой стороны раздражал Гирт Торкельсон, который без конца выспрашивал у Альмы всё новые и новые секреты её магии, не ограничившись тем первым разговором. Разумеется, интересовали его совсем не методы сотворения теургии и гоэтии, а возможности — как Альмы, так и её подопечных. И этелинг недовольно кривился всякий раз, когда ему говорили «нет».
Но как Альма могла рассказать ему то, о чём ничего не знала? Да, ведьмы её ковена формально подчинялись ей, а сама норна передавала им частицу знаний отца — но у каждой из них имелись собственные тайны, и женщины не спешили делиться ими. Да, она обладала сильной магией — но что с того, если эта магия никогда не применялась в настоящем бою? Альма впервые оказалась в составе армии, для неё всё было внове. И уж тем более она не могла представить, как в действительности сработают известные ей методы гоэтии, когда начнётся битва.
Кое-что, впрочем, она всё же рассказала. Не то чтобы это удовлетворило этелинга, но терзать Альму вопросами он стал реже. Зато перекинулся на других ведьм.
Их всего-то было пятеро. Альма и четыре женщины, которые поверили ей — кто сразу, кто после демонстрации силы. Лишь одна из них оказалась младше норны, а кому-то она и вовсе годилась в дочери, но это смущало лишь на первых порах: знания притягивали, и разница в возрасте быстро стала чем-то малозначительным. Только Альма не могла сказать, что считает
Только теперь он уехал, и хотя вскоре Альма отправилась следом, это мало что значило. Она прекрасно понимала, что на войне учиться будет тяжело.
Снаружи донёсся деликатный звон колокольчика — это был часовой, стоявший у палатки норны. Он не мог позволить себе просто так заглядывать внутрь, не мог и стучать, а потому выдумал такой способ привлечь её внимание — это Альме понравилось. Она всегда любила гораздых на выдумки людей.
— Можно, — негромко сказала норна, и хускэрл осторожно откинул полог.
— Мейстрес, вас хочет видеть король.
— Неужто он решил наконец познакомиться? — не смогла сдержаться Альма. Гирт выступил со своими людьми сам, едва получив весть от Гарольда, но вчера Чёрный король наконец присоединился к ним. Альма ждала, что он захочет встретиться сразу, только зря: прошёл целый день, прежде чем о ней вспомнили. Солнце уже давно зашло, они встали на вечерний привал, и, видимо, король решил, что время настало.
— Не могу знать, — хускэрл пожал плечами.
— Ладно. Уважим твоего сюзерена.
На его лице проступило облегчение: вот ведь достался приказ — охранять ведьму. Альма предпочла бы увидеть на его месте Хенгеста, но выбирать не приходилось. Следовало поблагодарить Гирта хотя бы за то, что он потрудился найти расторопного парня с хоть каким-то умом в голове — могло быть и хуже.
Лагерь едва возвели, но солдаты уже успели протоптать тропинки — по одной из них хускэрл и повёл Альму. Тут и там к ней присоединялись новые, а сама тропинка всё ширилась, ясно показывая, куда они идут. Норну провожали взглядами — женщин здесь было не так уж много, и, конечно, любой сразу понимал, кто она такая. Взгляды жгли спину, и Альма ускоряла шаг.
Её боялись.
— Здесь, — хускэрл остановился у одного из шатров. Если бы не он, Альма никогда бы не сказала, что здесь расположена королевская ставка: внешне шатёр ничем не отличался от десятков таких же вокруг.
Звякнул колокольчик, и Альма, не дожидаясь приглашения, нырнула внутрь.
— Приветствую, госпожа, — Гарольд явно собирался сказать «Войдите», но вовремя спохватился. Затем, будто опомнившись, он торопливо поднялся и шагнул ближе, беря её за руку. Альма вздрогнула, но Гарольд всего лишь склонился и поцеловал её запястье. На Севере так не делали, это был южный обычай. — Прошу, садитесь. У нас тут, увы, не королевский замок, так что комфорта немного. Надеюсь, это не затянется.
— Я тоже надеюсь, — тихо ответила норна, перехватив взгляд сидевшего рядом Гирта. Ей приготовили место: небольшой резной стул, на котором, должно быть, в таких походах должен был сидеть король. Сейчас же оба мужчины восседали на цветастых шерстяных пледах, уложенных в несколько раз.
Это о многом говорило, но не отвечало на вопрос, почему Гарольд решился на встречу только сейчас.
Он был очень похож на брата, но казался старше и серьёзней. Тонкий шрам пересекал щёку, у глаз собрались морщины — кожа Гирта же была совершенно чистой. Весь облик этелинга напоминал о его аристократическом происхождении, Гарольд же вполне мог сойти за простого кэрла. А ведь изменилась буквально пара штрихов.