Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования

Шенон Филип

В те же дни в Вашингтоне еще одна женщина пыталась изложить свою историю. Это была Жаклин Кеннеди. Близкие друзья бывшей первой леди были потрясены степенью откровенности, с какой она рассказывала им о том, что произошло в день убийства – она делилась с ними всеми леденящими душу подробностями событий на Дили-Плаза и в Мемориальной больнице Паркленда. Казалось, ей необходимо было выговориться11.

В тот момент она уже прилагала все усилия к тому, чтобы оставить незапятнанную память о президентстве мужа. Это началось за несколько дней до того, как она должна была покинуть Белый дом. В декабре она заказала памятную доску для Спальни Линкольна с гравировкой: «В этой комнате жил Джон Фицджеральд Кеннеди со своей женой Жаклин на протяжении двух лет, десяти месяцев и двух дней. Он был президентом Соединенных Штатов». (Годы спустя президент Ричард

Никсон распорядится убрать эту памятную доску.)¹² Роберт, брат погибшего президента, присоединился к кампании по созданию идеального портрета администрации Кеннеди. Он привлек к этому и председателя Верховного суда Уоррена, тогда только начинавшего работу в комиссии. 9 января Кеннеди послал Уоррену телеграмму с просьбой «от имени семьи» выступить в роли попечителя Президентской библиотеки имени Джона Кеннеди, которую было решено построить в Бостоне – она должна была стать «постоянно работающей библиотекой и памятником президенту». Уоррен с энтузиазмом принял это приглашение, на следующий день написав ответ, в котором говорил, что удостоен «великой чести»¹³.

В следующем месяце семья Кеннеди сделала новый важный шаг к созданию образа Джона Кеннеди, каким он войдет в историю. 5 февраля журналист и писатель Уильям Манчестер работал в своем офисе на кампусе Университета Уэсли в Мидлтауне, штат Коннектикут, когда раздался телефонный звонок¹⁴. Звонил Пьер Сэлинджер, пресс-секретарь Кеннеди в Белом доме, который остался в этой должности при президенте Джонсоне. У него было сообщение от миссис Кеннеди: она предлагала Манчестеру написать авторизованную историю убийства.

Манчестер вспоминал, как он повернулся к своей секретарше и спросил:

– Миссис Кеннеди хочет, чтобы я написал историю убийства. Как я могу ей отказать?

– Не можете, – ответила она¹⁵.

Бывший иностранный корреспондент газеты The Baltimore Sun Манчестер к 41 году написал очень авторитетную биографию Кеннеди «Портрет президента» (Portrait of a President), опубликованную двумя годами ранее. Джон Кеннеди согласился дать Манчестеру несколько интервью для работы над книгой. После публикации президент высоко оценил его труд. Манчестеру очень льстила фотография президента и миссис Кеннеди на борту шлюпки береговой охраны, сделанная в 1962 году, на которой миссис Кеннеди читала его книгу с сигаретой в руках.

Позднее Манчестер говорил, что миссис Кеннеди выбрала его, «полагая, что я буду покладистым». Перед публикацией «Портрета президента» он послал гранки в Белый дом, дав президенту возможность поправить приписываемые ему цитаты. «Президент не стал вносить никаких изменений, однако Джеки могла для себя решить, что я буду бесконечно предупредительным, – рассказывал Манчестер. – Типичная ошибка».

Через три недели после звонка Сэлинджера Манчестер встретился с Робертом Кеннеди в Вашингтоне. «Его вид поразил меня до глубины души, – рассказывал Манчестер о генеральном прокуроре, по-прежнему безутешно скорбевшем о смерти брата. – Я никогда не видел настолько сломленного человека. Большую часть разговора он был погружен в транс, смотрел куда-то вдаль, его лицо было настоящей маской скорби».

Кеннеди объяснил Манчестеру, что встретился с ним по совету жены брата, чтобы обсудить деловую сторону контракта с издательством Harper & Row, которое в 1956 году выпустило книгу Джона Кеннеди Profiles in Courage («Профили мужества»), удостоенную Пулитцеровской премии. В результате достигнутого соглашения между семьей Кеннеди и Манчестером последнему выплачивался аванс в размере 36 тысяч долларов [8] , остальная часть гонорара переводилась в мемориальную библиотеку Кеннеди. Манчестеру также полагались отчисления от публикации книги в журналах, которые должны были принести ему доход, значительно превышающий сумму аванса.

8

36 тысяч долларов в 1964 г. эквиваленты, с учетом инфляции, 217 тысячам долларов в 2013 г.

Манчестер попросил предварительной встречи с миссис Кеннеди, чтобы подготовиться к предстоящим большим интервью с ней. Однако Роберт Кеннеди сказал, что в такой встрече нет необходимости. Миссис Кеннеди будет готова

к обстоятельной беседе с ним через несколько недель.

Манчестер также планировал взять интервью у председателя Верховного суда. По словам писателя, ему хотелось как можно раньше дать Уоррену понять, что он не будет мешать работе комиссии, хотя, в сущности, он собирался развернуть параллельное расследование. Зная о том, что Манчестер действует с благословения семьи Кеннеди, Уоррен был готов всячески помогать писателю. Он настолько воодушевился этой идей, что сначала удовлетворил запрос Манчестера о доступе к отчетам комиссии, предположительно засекреченным. Через несколько дней Рэнкин осторожно поговорил с Манчестером и попросил его отозвать запрос, объяснив, что его деятельность может осложнить работу комиссии. И Манчестер благосклонно, как показалось Рэнкину, пошел ему навстречу¹⁶.

Глава 19

Кабинет сенатора Ричарда Рассела

Сенат Соединенных Штатов Америки

Вашингтон, округ Колумбия

февраль 1964 года

Неделю за неделей сенатор Ричард Рассел, собрав волю в кулак, пытался сработаться с председателем Верховного суда. Это была непростая задача. Ему было неловко объяснять своим избирателям в штате Джорджия, убежденным сегрегационистам, почему он работает в комиссии, возглавляемой Эрлом Уорреном. Как он мог даже просто находиться в одной комнате с человеком, который, по мнению многих сторонников Рассела, разрушал их образ жизни?

Своей негативной оценки Уоррена как председателя Верховного суда Рассел не переменил, в чем он заверял своих друзей. Вне стен комиссии Рассел продолжал уничижительно называть суд под руководством Уоррена «так называемый Верховный суд»¹. Своим коллегам он напоминал, что вошел в состав комиссии не по своей воле, что президент Джонсон приказал ему примкнуть к расследованию и он не мог отмахнуться от этой обязанности.

На первых заседаниях комиссии Рассел держал себя с Уорреном вежливо и почтительно, по мнению других членов комиссии, он давал Уоррену мудрые советы, в особенности в отношении столкновений с Гувером и ФБР. По поводу некоторых решений, касающихся организации работы комиссии, Рассел предпочитал отмалчиваться – например, о приглашении в штат молодых радикально мыслящих юристов-северян. «По какой-то причине Уоррен напичкал свой штат крайними либералами», – писал Рассел в своем дневнике в январе. Жаловался он и на то, что комиссия, не проконсультировавшись с ним, наняла Уильяма Коулмена, «негра-юриста» из Филадельфии².

К середине зимы силы Рассела иссякли, и комиссия была тому лишь одной из причин. Как он и предсказывал президенту Джонсону, в 1964 году ему пришлось с головой погрузиться в работу Сената, причем в основном из-за самого Джонсона. Рассел стоял во главе усилий ряда конгрессменов заблокировать билль о гражданских правах, присланный Джонсоном на Капитолийский холм в первые дни его президентства. Стремясь прослыть главным борцом за права граждан, Джонсон изображал свои инициативы как достойное продолжение дела Кеннеди. 10 февраля Палата представителей приняла Закон о гражданских правах 1964 года – знаковый документ администрации Джонсона, поставивший вне закона большинство форм дискриминации, основанной на расовых, религиозных или гендерных принципах. Проект закона был направлен в Сенат, где Рассел предпринял попытку остановить его – и потерпел поражение. (Только благодаря давним отношениям между Расселом и Джонсоном их дружба почти не пострадала.)

Наконец на исходе февраля его напряжение достигло предельной точки, и он решил покинуть комиссию. Рассел сел писать заявление об уходе³. Последней каплей, говорил он, было то, что комиссия не уведомила его о времени допроса Роберта Освальда, брата Ли. Рассел пропустил первые два дня допроса в четверг и пятницу, 20 и 21 февраля. А утром в субботу он прочитал в газетах, что допрос продолжится и в выходные. О внеурочном заседании в субботу его сотрудники в Сенате уведомлены не были, но вряд ли журналисты могли перепутать. Он оделся и отправился в свой кабинет в Сенате, располагавшийся в нескольких минутах хода от офиса комиссии, и попросил своего помощника позвонить и узнать, начался ли допрос. Озадаченный сотрудник перезвонил ему и сказал, что, видимо, комиссия не работает – никто не подходит к телефону. Рассел отправился домой, раздраженный тем, что напрасно прервал свой выходной.