Анатомия зла

Мандалян Элеонора Александровна

– Hi, Joe, – приветствовал пленника Гроссе, таким тоном, будто они были знакомы всю жизнь и лишь вчера расстались.

В ответ паренек только крепче сжал зубы, тщетно пытаясь унять их лихорадочную дробь.

– Тебе холодно? Никак простудился? – В голосе незнакомца озабоченность. Он протянул руку ко лбу пленника.

Тот отпрянул и, прижав подбородок к груди, еще чаще захлопал ресницами из-под черного облака буйно вьющихся волос.

– Ты боишься меня?! – искренне удивился Гроссе.

– Джо, доктор всего лишь хочет узнать, нет

ли у тебя температуры, – вмешалась пожилая медсестра. – Врачей бояться не следует.

Ее подопечный лишь переводил взгляд с заботливого доктора на скрывавшуюся в тени неподвижную фигуру женщины, еще глубже забившись в угол постели.

– Не дури, Джо, – одернул его Гроссе тоном школьного наставника. – Я пришел, чтобы обследовать тебя: измерить давление, пульс, выслушать легкие и сердце. Это займет всего несколько минут и, как ты понимаешь, совсем не больно.

– А чего ради вы должны меня обследовать?! – взвизгнул юнец, и голос его сорвался. Влажные колечки волос налипли на высокий, округлый лоб, бледно-сиреневые, по-детски оттопыренные губы дрожали, а глаза, из-за фосфоресцировавшей голубизны белков, светились на черном фоне лица, как болотные огни среди ночи. – Зачем меня схватили? Зачем привезли сюда? Кто вы? Что вам надо? Вы хотите убить меня? Но за что? Что я вам сделал? – Подросток перешел на крик. Он был близок к истерике.

"Сиделка" приняла позу боевой готовности. Гроссе молча пережидал, когда иссякнет этот каскад выплеснувшихся эмоций и слов.

– Отпустите меня! На что я вам? У меня ж ничего нет. Я хочу жить... – На последней фразе пленник сорвался и как-то сразу обмяк. Его большущие глаза наполнились слезами. Всхлипывая и шмыгая приплюснутым ноздрястым носом, он, теперь уже жалобно, продолжал подвывать: – Ну пожалуйста, дяденька, не убивайте меня. Очень вас прошу...

Перед Гроссе сидел большой, долговязый ребенок, насмерть перепуганный, готовый в любую минуту разреветься и завопить во все горло: "Ма-ма!!!"

– С чего это ты взял, дуралей, что тебя хотят убить? – Голос Гроссе стал отечески-укоризненным. Он опустился на край постели, прикрыл ладонью холодную от пота, нервно вздрагивающую руку паренька, которую тот не успел отдернуть, и заговорил доверительно и участливо, глядя ему в глаза: – Понимаешь ли, весь фокус в том, что ты, дружок, болен. Мы не сказали тебе этого сразу, чтобы не напугать. А получилось кажется наоборот. Ты на горячую голову нафантазировал себе черт знает что.

Придуманный на ходу довод был мало убедителен, но запуганный, одуревший от страха юнец уцепился за него, как тонущий – за спасательный круг. От Гроссе не ускользнули искорки совсем уже другой тревоги, промелькнувшие в его глазах.

– Гретта! – обратился от к сиделке, – Дайте-ка сюда результаты анализов больного.

Мальчик настороженно наблюдал за обоими. В нем и впрямь затеплилась надежда.Выходит он попал в руки доброжелателей, а не злодеев, и все не так уж пугающе безнадежно.

Клара продолжала стоять на том же месте,

прямая и неподвижная, будто проглотила кол или окаменела.

Гретта протянула Гроссе несколько отпечатанных лабораторных бланков. Он пробежал их взглядом и с озабоченным видом покачал головой.

– Вот видишь, Джо, я так и думал. Мои опасения подтвердились.

– Но у меня ничего не болит...

– Пока не болит! Тебе удалили аппендикс, не так ли? – Гроссе отметил изумление в глазах мальчика и удовлетворенно продолжил: – Больница была скверная. Они занесли тебе в рану инфекцию, в результате которой развился гнойный процесс. И теперь не только твое здоровье, но и твоя жизнь под угрозой.

Глаза парнишки совсем округлились, а шоколадного цвета радужка слилась с расширившимися зрачками, отчего на врача-спасителя смотрели сейчас две черные, бездонные дыры.

– И что теперь со мной будет? – еле слышно пролепетал он.

– Все будет Окэй, если доверишься мне. Одна очень маленькая, совсем легкая операция, и ты снова здоров. Снова на воле, со своими друзьями и с мамой, которая шлет тебе поклон и просит быть благоразумным и мужественным, как настоящий мужчина. Ведь ты ее единственная опора и надежда.

– Как!? Вы знаете мою маму?! – вскричал Джо. – Это правда? Вы видели ее? И она знает, где я?

– Глупыш. А разве могло быть иначе? Тетушка Бетси и твой дядя Том сами обратились ко мне за помощью. Кому ж, как не им, знать о твоем недуге. Тебя увезли силой, уж ты не обессудь. Они уверяли, что добровольно в больницу ты не пойдешь.

– И то верно. Не пошел бы. – Магические имена "Бетси" и "Том" сделали свое дело. Лицо пленника прсветлело, насколько позволял черный с сизым отливом цвет его кожи. Утихла дрожь. После пережитых волнений и самых страшных предчувствий он согласен был на любую операцию, лишь бы живым вернуться домой.

– Мама непременно придет навестить тебя. Возможно даже я разрешу ей остаться, чтобы ухаживать за тобой. Если, конечно, ты будешь умницей.

Он послушно кивнул, и на лице его появилось подобие улыбки.

– Так как, Джо, доверишься мне? Будешь делать все, как я скажу?

– Да, доктор, – пролепетал полностью укрощенный подросток.

– Вот и договорились. А теперь ты пойдешь за тетей Греттой. И помни, операция совсем легкая и не опасная. Пустяковая, можно сказать. Ты ничего даже не почувствуешь, обещаю тебе... Гретта, приступайте.

Ободряюще похлопав парня по мокрому от пота плечу, Гроссе вышел из палаты, брезгливо обтерев об себя руку. Маска доброго доктора мгновенно слетела с его лица, уступив место привычной холодности.

Клара последовала за ним. Не глядя на нее, он свернул в отсек для пациентов, разительно отличавшийся от безликих серых коридоров, через которые они только что прошли. Здесь зловещую мрачность глухих стен смягчали деревянные панели с цветными репродукциями, а в дубовые двери больничных палат были врезаны окошки, задернутые изнутри занавесками.