Анди. Сердце пустыни
Шрифт:
— Да, господин генерал, — подобострастно кивнул секретарь, — поэтому мы проверили монастырь, и только что оттуда прислали извещение, что вчера и сегодня утром к ним никто не поступал.
Больше всего в жизни генерал не любил таких вот притворщиков. Как знал, что аргосец принесет неприятности. Надо было не мелочиться, а прижать чужака. И не ограничиваться слежкой. А сейчас, где его искать?
— Отправьте портрет и описание слуги, дерхов, кто там у него еще?
— Рабыня-троглодка и охранник.
— Описание всех четверых на заставы и в города с пометкой — задержать, как появятся.
Если уехал скрытно
— Доложишь, как будут сведения, — отбросил в сторону список покупок аргосца. Из понятных вещей выбивался лишь рулон алого шелка. Совершенно бесполезная вещь в пустыне. Генерал задумался над тем, зачем она чужаку, потом махнул рукой — когда поймают, тогда и спросит.
Бессонная ночь — из-за переживаний о хозяине он так и не смог сомкнуть глаз — давала о себе знать, и Жарклана постоянно одолевала дремота. Вдобавок внутри ворочалось негодование, вызывая острый приступ желчи. Руки чесались ухватить поганку за хвост и отшлепать, дабы не лезла к честным и порядочным мужчинам в постель. Его хозяин не для таких. Он женится на благородной, у которой белоснежная, а не красная кожа, шелковистые волосы без бритых висков и затылка, взгляд — нежный, а не убивающий. Про речь, манеры Жарк даже думать не хотел, дабы не расстраиваться. Хватит с него переживаний. Еще и хозяин… словно слепец не видит, кто перед ним. Использовала лечение как предлог, чтобы соблазнить… Гадюка. Самая натуральная песчаная гадюка.
Жарк ехал под шатром, покачиваясь на каждый плавный шаг верблюда. В глаза точно песка насыпали. А стоило их прикрыть буквально на секундочку, как он начинал заваливаться вперед и больно стукался грудью о поручень седла. Не путешествие, а мучение. И все она виновата… троглодка.
Жарк выглянул из-за шторы, болезненно поморщился слепящему солнцу, с завистью покосился на «статую», едущую впереди. Втайне признал, что осанка у девушки самая благородная, зато поведение… а уж внешний вид — чистая дикарка.
На обед останавливаться не стали. Наемник сказал, что до оазиса рукой подать и лучше будет отдохнуть в прохладе, чем жариться на солнце. На короткой остановке Жарк раздал всем сушеного мяса, фруктов и воды. Вот и весь перекус.
Троглодка поблагодарила коротким кивком за еду, затем раскидала половину вокруг на песок, брызнула чуть водой и вернулась на верблюда. Жарк лишь рот открыл от возмущения, а вот слов и сил возмущаться не осталась. Обреченно махнул рукой.
— Чуется мне, девчонка уверена, что кто-то из нас неугоден пустыне, вот и задабривает, — проговорил наемник так, чтоб его услышал только Жарк. Взгляд Орикса был столь красноречив, что слуга сразу понял, кто из них «неугоден». Схватился за сердце.
— Это не я, — хотел было сказать, но не стал.
— У вашей пустыни дурной вкус, — проворчал, забираясь под шатер. Положил в рот кусок сушеного мяса, поморщился — гадость. С тоской принялся жевать — какое-никакое, а все же занятие.
Оазис
Дерхи первыми почуяли воду и обогнали прибавивших шаг верблюдов. Анди успела заметить, как ее подопечные, поднимая брызги, влетели в воду. Улыбнулась — словно дети. Большие такие, пушистые, четырехлапые дети. Жаль будет с ними расставаться. Впрочем, она сейчас точно сухая трава, которую гоняет по пескам ветер. Ее выдрали из племени. Лишили родных корней. Так стоит ли за них держаться? И поездка на север с Ирланом не казалась больше безумной… Чем она лучше идеи отправиться в дальний оазис, где она никому не нужна? На севере она, по крайней мере, будет нужна дерхам.
Анди потому и уцепилась за возможность вернуться в пустыню. Пусть на короткий срок и вместе с чужаком, но снова побыть среди песков. Ощутить себя прежней. Попрощаться. И избавить северянина от проклятия в благодарность за спасение собственной жизни.
Потому и делилась едой с песками. Задабривала Мать, чтобы в решающий момент та открыла им путь к источнику.
Глядя на резвящихся в воде дерхов, на припавших к воде верблюдов, нервно косящихся на резвящихся в воде зверей, Анди размышляла — не открыть ли Ирлану всю правду? Не рассказать ли, что в пути им будет противостоять не только безводная местность?
И в голове зазвучал распевный голос нудук:
— Три дэва охраняют подступы к источнику, у каждого есть полчища верных слуг. Их столько, что они заслоняют небо и покрывают собой землю. И победить эту тьму ни одну смертному не под силу. В самом источнике живет Великий змей. Он живет там с рождения мира и держит хвост в пасти, помогая душам возродиться. Когда душа не может подняться на небо, у нее два пути: попасть в плен к темным духам или вернуться в новое тело. Потому мы надеваем умершим особый браслет, чтобы змей узнал о душе и помог ей переродиться. Лишь особым душам змей позволит набрать воды в источнике. Недостойных он изничтожит.
Анди представила темное от крыльев небо, землю, покрытую тварями, ощутила, как холод проникает внутрь, замораживая, содрогнулась и… промолчала.
Ирлана все равно убивает проклятие, а если им удастся добраться до источника, погибель от Великого змея… Самая достойная смерть, какая может существовать в песках. И пролитой крови у источника хватит, чтобы избавить род Ирлана от проклятия. По крайней мере, Анди надеялась на это.
Но задабривать Мать она будет весь путь. Ночью выкрадет еды у толстяка, а еще напоит пески кровью. Пока своей, а там… Она оценивающе посмотрела на слугу, тот поймал ее взгляд, побледнел и нырнул, прячась за верблюда.
Анди усмехнулась. Наивный…
— Господин! — истошный вопль поднял лагерь на рассвете. Ирлан застонал, уже начиная жалеть о том, что взял Жарклана с собой.
— Воры! Убийцы! — неслось над оазисом, взметая с верхушек пальм птиц. Рычали разбуженные дерхи. Им вторили испуганные верблюды, но все перекрыл истошный вопль мула, которого придавили в поднявшейся суматохе верблюды.
И вместо того, чтобы искать воров и убийц, злой Ирлан и не менее злой Орикс успокаивали верблюдов, ловили оборвавшего веревку мула, зажигали потухший за ночь костер.