Анди. Сердце пустыни
Шрифт:
— Обед нам цирк будет готовить? Или певцы своими лапками?
Жарк охнул, разом вспомнив о делах. Треснула ветка под его ногой, торопливо хлопнула калитка, и песня оборвалась.
Орикс ничего не сказал, однако Ирлан спиной ощутил идущее от куста неодобрение.
Распоясались! У них, может, пол Хайды мечтает украсть дерхов с рабыней, а они тут концерты устраивают…
Прошел до полюбившегося зверям фонтана и замер, любуясь открывшейся картиной. Все четверо развалились на поляне. Дерха, получившая имя Ночь, устроилась на коленях у девушки, и та расчесывала
— Хотел сказать спасибо за чай, — Ирлан скинул надоевший халат — так и не привык он к нему, сел на траву, потом лег, прикрыл глаза. День сегодня выдался суматошный, вечер тоже не будет легким, но на душе не было тяжести. Решение было принято, и Ирлан ощущал прилив сил — долой неопределенность.
От посольства его снова вели. И снова было непонятно кто: то ли желающие разжиться дерхами, то ли люди салгаса, переживающие за сохранность своих государственных секретов.
Троглодка не ответила. Она вообще говорила мало, зато пела как… Матушке бы понравилось.
— Ты, наверное, скучаешь по своим? Не хочешь вернуться?
Не поверила. Промолчала.
Ирлан вздохнул — сложно с ней. Как с пустыней. Где без воды ты покойник.
— Я тут подумал… Может, ты права? И мне стоит наведаться в это ваше сердце пустыни, чтобы избавиться от проклятия? Я даже готов ночевать на песке, если покажешь, как правильно это делать. А по пути твою семью навестим. Только отпустить тебя я не могу, прости. Но обещаю, никто не узнает, что ты рабыня.
Сел, взыскующе вгляделся в лицо Анди. Та смотрела в одну точку и явно видела что-то большее, чем лужайку и фонтан. Вздохнула, втянула носом воздух, посмотрела на небо. Качнула головой. Поморщилась. Цокнула языком.
— Выходим через два дня.
И все. Большего от нее Ирлан не добился. Давить же дерхи не дали, предупреждающе оскалив клыки.
И было непонятно, пойдут ли они сразу в сердце или сначала завернут к троглодам.
Ирлан плюнул и пошел готовиться ко всему сразу. Главное — найти толкового мага и наложить солнцезащитное заклинание на всех, особенно на дерхов, которые без этого путешествие по пустыне не перенесут.
Со стены незаметно соскользнула фигурка в черном. Прокралась вдоль ограды, нырнула в пристройку заброшенного дома, в чьем саду так полюбилось гулять дерхам. Протиснулась меж гигантских кувшинов, в былые времена там хранилось масло, а ныне здесь, как и в самом доме, все покрывал толстый слой пыли.
Мужчина отодвинул грязную тряпку, служившую занавеской, и его встретил холодный блеск ножа. Напарник кивнул товарищу, убрал нож в сапог. Расслабленно потянулся.
— Они возвращаются в пустыню, — еле различимым шепотом проговорил вошедший, — через два дня.
Его товарищ встряхнулся, окончательно прогоняя остатки сна.
— Хорошо.
Прикрыл глаза.
— Пусть идут.
— Но нудук приказала не пускать ее в пустыню живой! — возмутился мужчина, и старший посмотрел на него с укоризной. Тот смутился, продолжил едва слышным шепотом:
— Мы не можем ослушаться приказа. Девчонка должна умереть. Сегодня.
—
— Два, — пробормотал пристыженно мужчина.
— А третий она исполнит сама, — озвучил старший один постулатов заветов племени, — если Мать так хочет, мы проводим девчонку в пустыню.
Усмехнулся, потянулся за темным куском ткани, чтобы обмотать идеально выбритую голову. Задумчиво проговорил:
— Девчонка чем-то заслужила ее расположение, раз Мать желает даровать смерть ей в песках.
Ирлан ощущал себя так, словно по нему потоптался табун верблюдов. К вечеру двор заполнили торговцы, прослышавшие о том, что безумный богач собирает караван в пустыню. Глупо было надеяться сохранить их отъезд в секрете. В Хайде все завязано на деньгах. Сегодня ты поделишься с соседом, завтра он шепнет тебе о перспективном клиенте.
Вот и шли на двор нескончаемым потоком владельцы «лучших» верблюдов, палаток, ковров, серебряных и золотых блюд, оружия, кувшинов с вином и просто проходимцы.
— Жарк, — простонал Ирлан, пытаясь отвязаться от ушлого бальярца, жаждущего непременно всучить ему рулон шелка. Зачем шелк в пустыне Ирлан не представлял, зато торговец смерть как желал избавиться от давно уже таскаемого по рынку рулона:
— Уважаемый, только посмотри. Не шелк — ветер! Прохладный, точно вода. Прикроешь таким свою драгоценность — кожа белее снега останется.
Ирлан припомнил лицо троглодки. За последние дни кожа у девушки действительно чуть посветлела, но все равно выделялась среди других своей краснотой. До белизны там было… еще белеть и белеть. Но лицо — это ерунда, а вот характер…
«А может, правда, купить шелк? Завернуть в него и вывезти ночью, чтобы никто не увязался? Еще и обмотать этим рулоном с ног до головы, дабы шага ступить не могла».
А в голове зазвучали возмущенные слова Жарка:
— Господин, вы же не собираете доверить ей путь? Помяните мое слово, заведет нас в погибель, а сама уйдет сквозь песок, только и видали…
— Сквозь песок здесь уходят умирать, — проговорил Орикс, подходя ближе, — а что касается дороги — до Нурсовых врат я вас и сам доведу, а там местного наймем. Только к троглодам нас никто не поведет. Гостей там не любят, зато удобрять песок считают крайне полезным.
Намек вышел мрачным, и Жарк побледнел.
— Идем до Нурсовых врат, а там на месте решим, — поставил точку в споре Ирлан.
— Господин, — за рукав дернули, возвращая в реальность, — только посмотрите. Не шелк, а радость души.
И алым заструился тонкий блестящий материал в руках торговца. Прям как кровь, — подумал Ирлан, но неожиданно ему представилось, как льнет шелк к девичьей коже, как облегает точеную фигуру, как красиво оттеняет черные волосы и красную кожу.
— Беру, — согласился внезапно и крикнул через двор: — Жарклан, расплатись, а потом гони всех прочь. Мы выходим через неделю, еще успеем закупиться.