Андрей Рублев
Шрифт:
— Не губи, отец, божий человек, не губи… Прошло все… Резчиком я теперь по камню… Не выдавай этому… — кивает он в сторону приближающегося Даниила.
— Да ты это что? Это же все равно, что отец мой.
— Не выдавай, все равно не выдавай, не губи, божий человек…
Князь, сотник и старшой идут по длинному коридору, пересекают несколько палат.
— Тебе в доме жить, я и на соломе пересплю… — ворчит Степан.
— Чего? — переспрашивает князь.
— Я тебе вот что скажу:
Старшой вдруг останавливается. Даже в полумраке видно, как он побледнел.
— Дозволь мне, великий князь, сказать…
— Ну, — разрешает князь.
— Ты рисовать умеешь?
— Нет, — удивлен князь.
— А, может, сотник твой в каком искусстве мастер?
— Ну?..
— А я, — старик ударяет себя в грудь, — сорок лет по этому делу! Ты мне хоть веришь?!
— Не верил бы, так…
— Так чего же ты своего сотника боле меня слушаешь?!
— Видал, куда гнет? — ухмыляется Степан.
— Я же сорок лет этим делом занимаюсь! Ну скажи, сделай милость, вот это что такое? — обращается он к сотнику, тыкая корявым пальцем в стену, расписанную орнаментом.
Степан демонстративно молчит, с ненавистью глядя на старика.
— А это что? — настаивает мастер.
— Ну, Степан? — улыбается князь. Все это начинает его забавлять.
— Видишь?! — злорадно восклицает мастер. — Я тебе говорю, лучше хором тебе никто не поставит, а ты не мне веришь, а Степану!
— Да, Степан, тебе на жеребце сподручнее! — хохочет князь.
— Не в умении дело, — говорит сотник, бешено глядя на старшого и на ходу царапая стену коваными ножнами.
— Ничего переделывать не стану! Хоть убей! Тут люди душу свою положили, сердце! Под землей по колено в воде ковырялись…
— Ладно, ладно! — обрывает его князь. — Ступай, Степан, тут у меня дело к нему.
Сотник, спрятав глаза, кланяется и уходит.
Мастер и князь входят в опочивальню. Старик осматривается, выглядывает в коридор.
— Да нет никого! Я наказал, чтоб муха не пролетела.
Старшой вынимает из-за пазухи ключ и подходит к изразцовой печи. Вставив ключ в искусно замаскированную скважину, он дважды поворачивает его. Открывается небольшая узкая дверь. Старик нагибается, поднимает с пола заранее припасенный факел и бьет кресалом по кремню.
— Дай я сам! — возбужденно шепчет князь.
Андрей, Даниил и Никола — беглый холоп из-под Троицы, которого Андрей узнал в загорелом, — идут вдоль стены.
— Меня тот самый рыжий, ну москвич тот, с кем подрался… Он меня и расклепал, — рассказывает Никола. — Я его потом и не встречал больше. Я тогда вроде шального какого был, сидел во мне бес этот… Чуть что — сразу в драку… И ведь изловили бы… А сейчас я и драться разучился, — улыбается Никола.
— Ну вот и хорошо, — приглядываясь, говорит Андрей.
— Иногда
— Еще как приспособился! — смеется Даниил и хлопает Николу по плечу. — Вон каких карнизов понатесал!
— Митяй учил, — смущается Никола.
Закинув головы и щурясь на солнце, все трое смотрят на хитросплетения карниза, опоясывающего терем под самой кровлей.
Вдруг Андрей замечает выглядывающую из-за угла девку с заплаканными глазами и покрасневшим носом. Они встречаются взглядом, и девка скрывается за домом.
— Что это она? — спрашивает Андрей.
— А! — машет рукой Никола и неопределенно улыбается.
Андрей догоняет ее за углом.
— Ты чего? — спрашивает у нее Андрей. — Кто тебя?
Она не отвечает и идет прочь.
— Ты что? — Андрей делает за ней несколько шагов. — Может, помочь чем? — он трогает ее за плечо, но девка вырывается и зло кричит:
— Отстань! Чего пристал? Много вас тут таких помощничков! — и бежит в сторону леса.
По стенам подземелья мечутся гигантские тени.
— Осторожно, там ступеньки, — предупреждает мастер.
— Прямо к реке выходит? — подняв факел, спрашивает князь.
— Куда указал — на обрыв.
Стены подземного хода выложены темным камнем, украшенным хитрым рисунком.
— А красиво… — замечает князь.
— Так у меня резчиков двое, такие мастера! Режут, как птицы поют. Прямо берут камень безо всяких наметок и режут. Лучших мастеров и нету, чем они.
— А на Степана ты не серчай. Это я так…
— А что Степан? Степан сам по себе, мы сами по себе.
— Он исполнительный — Степан. Ты его не слушай.
Они все дальше уходят по бесконечному коридору, и темнота, расступившись перед ними, смыкается за их спинами.
Как снежные, сверкают стены хором.
— Да нет, вы сейчас лучше и не придумаете ничего, — говорит Даниил.
— А-а-а. А-З-з-ве-зве-нигород? — огорчается Митяй.
— Я бы тоже не брался бы сейчас, — соглашается с Даниилом Рублев. — Глаз устал. Я вам верно говорю.
— Вот-вот, пусть глаза отдохнут, а то одно и то же повторять начнете, а уж хуже этого ничего нет, — говорит Даниил.
— А что ж делать-то? — спрашивает Никола.
— Чего делать? — улыбается Андрей. — Глянь, какая погода стоит! Ступайте по домам, денег вы накопили. На покос сходите, рыбку половите. Как хорошо!
— Хорошо-то хорошо… — грустно говорит пожилой мастер.
— А-у-у-у род-д-дных ма-а-а-моих… а-а-а-земли-то н-н-небось не осталось…
— Да и далеко до дому-то, — вздыхает пожилой. — Ден десять.
— Десять ден, — говорит Никола. — Пока дойдешь, и покос кончится. После Петрова дня и кончится!