Андрогин. Новая эра
Шрифт:
В принципе, человеку, или даже скажем так, человеческому телу, все равно, откуда получать все это. Не получая любви в достаточных дозах, оно жаждет получать это из еды - сладкого, так как любовь приравнивается к сладкому вкусу. Некоторые выбирают рафинированный концентрированный вид сладостей: алкоголь или наркотики. Потому невозможно отобрать у наркомана или алкоголика его "жизнь". Ведь забирая это, ему ничего не предоставляют взамен. Жанна самостоятельно решила оставить себя без этого. Оградилась от мира и ощущений за четырьмя стенами этого дома для душевнобольных. Теперь же все
И ей необходимо было срочно решить: как быть дальше? Как вырваться отсюда и помочь Эрику?
Обращаться за помощью к главврачу не было смысла: она страшно боялась, что любые ее намеки на то, что она собирается покинуть больницу могут обернуться для нее усиленным контролем.
На дворе было жаркое лето.
Обрадовавшись, что нет смысла беспокоиться о верхней одежде, Жанна стала обдумывать план побега.
Не в силах выдерживать это напряжение, она собралась с силами и решила рискнуть.
Если в начале своего пребывания здесь, она считала, что дома ей все надоело и данное место прекрасно устраивало ее как место для побега от реальности, то сейчас все изменилось.
Отчаянно пытаясь гнать от себя мысли, что ее матери уже более нет в живых, и ей скоро придется смириться с этой реальностью, Жанна неслышно выскользнула из палаты. Она пошла по коридору, прижимаясь всем телом к стене, по направлению к туалету, напротив которого находилась дверь в помещение для санитаров, а рядом с ней лестница, ведущая вниз, на первый этаж.
Как же все поменялось за последнее время. Горе, как ураган, ворвалось в их жизнь и перевернуло все вверх дном. Если бы еще пару лет назад кто-то сказал ей о том, что она будет сидеть в частной психиатрической поликлинике, ее мать умрет от горя, а отчим, оказавшийся не в силах справиться с такой утратой, мигрирует за границу, она бы посмотрела на человека, рассказывающего ей это, как на нервнобольного.
Теперь же она сама носила на себе этот диагноз, как клеймо.
Вот и сейчас, наполненная страхом и подстрекаемая жутким желанием быстрее выбраться из этой условной тюрьмы на свободу, Жанна, в больничных тапочках и разноцветном домашнем сарафане, мчалась сломя голову к выходу по лестнице вниз.
– Жанна?
– окрикнул ее мужской голос позади.
От страха она замерла, не в силах проговорить ни слова. Немой крик застрял у нее в горле. Надеясь, что это ей послышалось, она даже боялась обернуться.
Но ей это не показалось. Не прошло и половины минуты, как возле нее очутился местный санитар, Иван. Совершенно не заспанный, но, по всей видимости, изрядно подвыпивший, худощавый парень лет двадцати семи с вечно всклокоченными русыми волосами и добрыми наивными голубыми глазами. Самой запоминающейся деталью его внешности был курносый, щедро усыпанный веснушками, нос.
Обдав ее своим неприятным алкогольным дыханием, он поравнялся с ней и замер ступенькой ниже.
– Я, - начала пытаться что-то выдавить из себя Жанна, но санитар перебил ее.
– Я все понимаю. Здесь камеры. Давай двигаться быстрее, пойдем за мной, - и он поволок ее за собой.
Она вцепилась в его руку, как в последнее спасение и устремилась вперед.
Минув храпящего охранника, они выдохнули
Оба едва переводя дыхание, они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Тебя уволят, если узнают, что ты мне помог.
– Мне плевать. По крайней мере, сейчас, - пожал плечами Ваня.
– Я не хочу сейчас говорить такие банальности, как тебе здесь не место, - указав рукой на постройки сзади, кинул Иван.
– Я просто уважаю твой выбор. Ведь это все зависит только от тебя. Выйти отсюда - не сложно. Главное то, что ты вернулась к себе. Что ты больше не считаешь себя больной. Так ведь?
– уставился на нее пьяный санитар.
Жанна закивала.
– Мне надо, мне очень надо, - без устали твердила она.
– Мне надо сбежать отсюда. Меня ждут там, в мире. Понимаешь?
– Это хорошо, когда где-то ждут. На, возьми деньги, - потянулся в карман и ткнул ей немного рублей Иван.
– Это все, что у меня есть. Тебе пригодится. Лови первое попавшееся такси и отправляйся туда, где тебя ждут.
Жанна кивнула. Сглотнув, она обняла этого санитара так, будто он был ее лучшим другом. Он указал ей жестом следовать за ним.
– Я знаю местечко, где можно покинуть территорию не с главного входа, - подмигнул ей он.
– Знаешь, в принципе, сбежать отсюда совсем не проблема, Жанна. Более того, ты можешь просто уйти. Колючей проволоки на заборе тут отродясь не было, решетки давно поснимали. Заведение ведь пытается казаться "гуманным", чтобы привлечь больше клиентов на "оздоровление", - ухмыльнулся Иван.
Действительно, за одной из построек, в которых была размещена местная аптека, которая открывалась в восемь утра, находился "черный ход". Лишь на секунду она замерла и бросила на Ивана благодарный взгляд, затем помчалась туда, не оборачиваясь, навстречу своей новой жизни.
То, что она смогла выйти из больницы с этим медработником, было прекрасной счастливой случайностью, указавшей ей на то, что Бог благословляет ее на этот новый путь.
Лечебница находилась вдалеке от центра города. Выйдя за территорию и оказавшись на дороге, которая была вдалеке справа и слева заполнена маленькими постройками, Жанна сначала растерялась. Она решила идти направо: вдруг поблизости будет автобусная остановка. Но, обернувшись, она не поверила своим глазам: на медленной скорости к ней приближалось такси. Что есть силы, она стала махать ему рукой, подавая знак остановиться. Когда она оказалась в машине, Жанну первым делом настиг вопрос таксиста:
– Вы-то хоть не из местных?
– и он стал смеяться, крутя пальцем у виска.
– А даже если так, вам ли не все равно?
– Мне?
– снова засмеялся он. Жанна встретилась с его играющими веселыми глазами в зеркале машины.
– Абсолютно все равно. Вы улыбались, садясь в машину, и это главное. Вообще, все в руках человека. А эскулапам этим я не доверяю, - покосился в сторону больницы, оставленной далеко позади, - вы захотели, вы вышли, что это, тюрьма что ли. Вообще, откуда мне знать вашу историю, может быть, вас родственники сюда из-за квартиры запроторили или муженек новую жену нашел. Дело ваше. Я лезть не стану.