Ангел бездны
Шрифт:
– В 10 часов папский нунций и т. д. и т. п. Прошу вас, избавьте меня от этого нудного перечисления.
– Хорошо, Ваша Светлость. Но мне хотелось бы особо подчеркнуть важность встречи в 14 часов: наши армии остро нуждаются в новом вооружении. Я бы посоветовал вам прислушаться к предложениям военных предприятий. И позволю себе напомнить вам, что вы сами просили меня…
Он отключил связь яростным нажатием кнопки. Превосходный секретарь, сила Шарль Брукер, энергичный, пунктуальный, любезный. У него был только один недостаток: чрезмерное пристрастие к подросткам обоего пола. Время от времени он поднимался в город, чтобы прикупить новый материал на рынках, торгующих живых товаром, которых в последние годы расплодилось видимо-невидимо в Пиатре
Усталым жестом он надавил на другую кнопку. Через несколько секунд в кабинет вошел слуга, неся на плечиках белоснежную хламиду с двумя скрещенными П и намотанное на руку нижнее белье из шелковистой теплой шерсти. Румынский мальчик снял с него халат и стал с удручающей медлительностью разворачивать белье, а он в это время стоял голый и дрожащий в самой середине комнаты. В зеркале, висящем в нише стены, он видел свое жалкое отражение – скелет с обвисшей дряблой кожей, покрытой пятнами, редкими жесткими волосками и гнойничками. Живой мертвец. Какой была бы реакция европейской нации, нации Христа, если бы она увидела своего дряхлого лидера во всей его неприглядной наготе? Почему он так отчаянно цеплялся за это призрачное существование? Не было ли это полное неприятие смерти знаком бесплодной, неудавшейся жизни? Почти все уже было у него отнято: он утерял сексуальность, гибкость, силу, здоровье. Оставался только ум, еще живой, несмотря на постоянные головные боли, и в любом случае еще способный контролировать все махинации его маленького мирка на пятом подземном уровне бункера.
В 10.13 он закрыл заседание с херувимами в сквернейшем расположении духа. Поскольку слишком многие европейцы полагали, что он умер, херувимы рекомендовали ему посетить все крупные города с целью пресечь неприятные слухи. Он напомнил им, в довольно крепких выражениях, что принял решение не покидать своего убежища до окончания войны. Они настаивали, и особенно усердствовал в этом Теодор Пушкаш, круглолицый венгр с певучим голосом и слащавыми манерами, человек столь же ловкий, сколь жестокий, херувим, которого считали самым вероятным его преемником. Он спросил себя, уж не является ли Теодор Пушкаш посланником смерти, и во время заседания не спускал с него глаз. Зал, примыкавший к его апартаментам, идеально подходил для тайной расправы, поскольку по вполне понятным соображениям безопасности не был подсоединен к системам наблюдения – советники, силы и власти, называли это помещение Маленькой Гробницей.
В 11.27 ему удалось отделаться от папского нунция, кардинала Оттавио Веризи, худого плешивого прелата, постоянного представителя Ватикана в Пиатре. Прием состоялся, как обычно, в зале для официальных аудиенций, поскольку Церковь требовала, чтобы к ней относились с почтением, соответствующим ее мощи и статусу. Верховный понтифик Иоанн-Павел III приглашал светского– Оттавио Веризи особо подчеркнул это слово – пастыря Европы на ближайший собор, который через три месяца состоится в Праге. Чрезвычайно быстрая эволюция христианства за последние двадцать лет сделала необходимым введение новых правил. Нунций пытался вырвать у него положительный ответ, но удовлетворился неопределенным обещанием, исполнение которого зависело от состояния здоровья собеседника, и удалился, заверив его в горячей признательности Церкви, целиком и полностью сознающей, что возрождением своим она в значительной степени обязана человеку, который спас Европу от разъедающих ее «старых материалистических демонов и исламистских термитов».
В 13.05 он завершил конференцию по дуплексной связи с региональными парламентами Европы. Полтора десятка депутатов высказались по таким проблемам, как уважение к традициям различных территорий и принятие единого европейского
В 13.49, после краткого спора в коридоре с силой Шарлем Брукером, он покончил с обедом, состоявшим из вареных овощей и жареного цыпленка – эти продукты поставлял к его столу крестьянин из окрестностей Пиатры, еженедельно приезжавший в город на телеге, – пирожного с неописуемым вкусом, сходным, пожалуй, с той коричневой желатиновой капсулой, которую ему приходилось разжевывать каждое утро, и слабым кофе без сахара. Обычно он обедал в столовой апартаментов, окруженный роем безмолвных служителей. Иногда ему не удавалось контролировать свои движения, и он пачкал белоснежную хламиду – они тут же приносили ему другую и с нежной ловкостью переодевали его.
В 15.16 он завершил совещание с генеральным штабом, сократившимся до пяти престолов. На заседании присутствовали некоторые власти и силы – в частности, сила Шарль Брукер, – которые после смещения Жана де ла Валетты смогли ознакомиться с рапортами фронтовых инспекторов. Из этих яростных донесений следовало, что легионы находятся на грани бунта и что необходимы срочные поставки для улучшения условий их жизни. В конечном счете, было решено выявить зачинщиков беспорядков и усилить репрессии, пока не подоспеет новый человеческий материал.
– Фронт – это вам не отель с пятью звездами, – заявил престол Милош Акер.
– Скорее ад с пятью вилами, – отозвался один из властей.
Раскаты их хохота долго отдавались в спертом воздухе командного пункта.
В 15.20, после мучительного визита в уборную, он в сопровождении четырех генетически усовершенствованных легионеров покинул свои апартаменты и вошел в гостиную для частных аудиенций.
37
Реми Мартино был их тех упорных и хитрых людей, которые всегда ухитряются достичь своей цели. Он перевернул бы небо и землю, чтобы понравиться Стеф, но пока удовлетворился тем, что раздобыл драгоценные пропуска на имя Джессики Леглер и Павла Лаковски в кабинетах четвертого подземного уровня.
– Я думал, вы брат и сестра, – пробурчал он, вернув им пластиковые карточки в 13.30, когда они вновь встретились в кафе.
– Я сохранила фамилию матери, Павел взял отцовскую…
Мартино не удосужился, хотя это напрашивалось само собой, взглянуть на голографические портреты, впечатанные в пластик. Больше получаса у него ушло на переговоры с персоналом четвертого уровня. В конечном счете он прибег к самому убедительному аргументу, вытащив несколько бумажек в пятьдесят и двадцать евро. Его собеседники, два чеха, прикарманили взятку с привычной алчностью хищников.
– Не надо было тратиться ради нас, – сказала Стеф.
Реми отмел это возражение взмахом руки.
– Пусть это вас не тревожит. У меня имеется солидный резерв для того, чтобы некоторые двери, скажем так, раскрывались передо мной.
– Должно быть, вы готовите действительно крупную сделку…
– В несколько десятков миллиардов евро. За это стоит чуть приплатить, верно?
Он посмотрел на часы.
– Скоро мы все узнаем. Кстати, одеты вы превосходно.