Ангел Экстерминатус
Шрифт:
При одной лишь мысли об этом ему показалось, что некая сила тянет за каждую клетку в его теле, умоляя впустить ее.
«Нет, еще не время. Позволь мне еще немного насладиться этим…».
Вся площадь перед гробницей превратилась в бойню. На этом поле боя не было врагов — лишь орущая орда воинов, помешавшихся на самоуничтожении. Дети Императора старательно, хотя и слепо, приносили себя в жертву, и их кровь несла в себе помять о жизни и смерти, рождении и гибели.
Это противоречие заставило силу в сердце Йидриса задрожать от полного ненависти узнавания — и пробудиться.
—
Фулгрим схватил Пертурабо за руку, и тот обернулся, сжав кулак в ожидании драки. Обернулся с грохотом щитов и Железный Круг: все корпусные орудия роботов были нацелены точно на Фулгрима.
— И тебе еще нужно спрашивать? — воскликнул Пертурабо.
— Спрашивать что? — Фулгрим шагнул назад с возмущенным видом, от наигранности которого Пертурабо чувствовал тошноту.
— Каручи Вора никогда не был на этой планете, ведь так?
Маска Фулгрима наконец треснула, и он широко улыбнулся — разоблаченный обманщик, плут, которого поймали за руку.
— Сомневаюсь. Но если и так, какая разница?
— Огромная, — оскалился Пертурабо. — Потому что он никак не мог проникнуть так далеко в лабиринт, однако утверждал, что своими глазами видел оружие, которое мы ищем. Как ты это объяснишь, братец?
Фулгрим пожал плечами, и Пертурабо как никогда остро пожелал сделать свой молот Сокрушителем черепов, а не наковален. Он медленно опустил сжатую в кулак руку и отвернулся раньше, чем гнев его вышел из-под контроля.
— Я знаю, брат, что ты врал мне с самого начала, но все равно надеялся, что в твоих обещаниях будет хоть крупица правду. Что ж, сам виноват — не стоило лететь с тобой сюда.
— Нет, ты был нужен мне, — умолял Фулгрим, следуя за братом, но больше не пытаясь к нему прикоснуться. — Возможно, я преувеличил кое-какие детали в эльдарской легенде, но я знал, что только ты найдешь путь в этом лабиринте.
— Тогда зачем врать мне? Зачем выдумывать все эти байки?
— А ты бы согласился на путешествие, если бы я сказал, что твоей задачей будет просто пройти лабиринт?
— Нет, — ответил Пертурабо.
— Ну вот, видишь?
— Тогда что именно мы найдем в конце пути? — Пертурабо кивнул в сторону прохода. — Что там такого важного, ради чего ты жертвуешь столькими жизнями и обманываешь собственного брата?
— Там именно то, что я и обещал, — ответил Фулгрим. — Возможность уничтожать миры и испепелять армии. Сила Ангела Экстерминатус заключена в сердце этого мира, это правда, но лишь мы вдвоем сможем освободить ее. Мы всего в шаге от победы, так что больше никакого обмана.
Вопреки всему Пертурабо почувствовал любопытство. Фулгрим заманил его сюда обманом и уловками, но в его последнем признании не слышалось лжи. Пусть так, но он все равно не верил в напускную искренность брата.
Пертурабо не собирался делиться тем, что окажется в сердце лабиринта, — чем бы это ни было.
— Тогда мы подчиним эту силу вместе, — солгал он.
Бойня, развернувшаяся за стенами форта, была в равной степени ужасной и бессмысленной, и Форрикс
— Что они творят, во имя Двенадцати? — спросил он, сжав силовыми перчатками сталь парапета. — Это абсурдно.
Фулл Бронн, стоявший рядом, покачал головой:
— Понятия не имею. После того, что я повидал на «Гордости Императора», я даже не пытаюсь понять Третий легион.
— Но это же такое… расточительство! — воскликнул Форрикс, и металл под его ладонями погнулся.
— Ты видел, с чего все началось?
— С чего — не знаю, но знаю, с кого. — Форрикс указал на залитого кровью Кесорона, который, словно сумасшедший берсеркер, добивал немногих Детей Императора, еще державшихся на ногах. Меч капитана обагрился разорванной плотью и внутренностями, а вопли Кесорона напоминали скрежет ногтей по стеклу.
— Попробуем вмешаться? — предложил Камнерожденный.
— Хочешь оказаться в самой гуще?
— Нет, когда у нас есть стены.
— Тогда пусть сами разбираются, — сказал Форрикс. — Идиоты.
Бойня скоро выдохлась: в одной судороге маниакального разрушения оборвались тысячи жизней. Форрикс никогда не видел ничего подобного. Над площадью воцарилась тишина, и на ногах стоял только Юлий Кесорон в доспехах, пурпур и золото которых полностью скрылись под слоем крови и влажных ошметков кожи. Выронив меч, он рухнул на колени и закричал. Это был горестный звериный вопль, после которого воин обхватил голову руками и распростерся ниц, как будто пресмыкаясь перед неким невидимым хозяином.
— Не знаю, зачем Кесорон это устроил, но, проклятье, я это выясню, — сказал Форрикс и, подозвав к себе товарищей-терминаторов, спустился во двор форта.
Вместе с пятью гигантскими воинами он прошел к «Носорогам», служившим воротами. По его кивку две машины втянули выдвигающиеся опоры и, глухо, металлически кашлянув, запустили двигатели.
— Я стану железом внутри, — сказал Камнерожденный, когда машины дали задний ход.
— А я — железом снаружи, — отозвался Форрикс и повел своих воинов за стены, к плачущему Кесорону.
Ворота за ними закрылись. Площадь напоминала скотобойню, где повсюду были разорванные, выпотрошенные тела и бессмысленная смерть. Железные Воины не обращали на мертвых внимания, без жалости топча на своем пути их останки. С каждым шагом Форрикс чувствовал, как невидимое враждебное око, не оставлявшее их с момента высадки, все пристальнее следит за ними, словно они оказались в пределах досягаемости. Он остановился перед Кесороном, который при их приближении поднял голову.
Лицо воина было ужасно: расплывшаяся рубцовая ткань, обожженное мясо и следы чудовищных хирургических операций. Его прежний облик полностью исчез под этой кожаной маской из увечий, которые воин нанес себе сам. Кесорон оскалился в улыбке, обнажая гнилые зубы; между изогнутых клыков мелькнул чешуйчатый язык ящерицы.