Ангел гибели

Сыч Евгений Юрьевич

Красный звон обволакивал приднепровский пейзаж. Осенним пламенем горели задумчивые акварели.

Звон был воскресный.

На колокольне Юрка увидел не скелет, но что-то вроде фигуры звонаря, истово раскачивающегося. И внизу, у собора, среди привычных уже скелетов, овеянных легкой дымкой, оказались вполне вещественные тела. Не страхом, болью или желанием веяло от этих немногих людей в толпе костяков, а незнакомым дыханием веры. Что-то подсказывало Юрке, что тут его смогут увидеть, и он предстал перед одним из тех, кого сам видел во плоти, перед высоким сутуловатым мужчиной средних лет, стоящим в

отдалении от основной массы, в боковом приделе. Мужик не рухнул на колени, а опустился медленно, будто сел, и заговорил шепотом, но не с ужасом, а, кажется, даже с радостью.

– Вижу, - сказал тихо он, - вижу. Господи, слава Тебе!

– Встань, - попросил Юрка.
– Неудобно, Пойдем, поговорить надо.

– Веди, - согласился человек, поднимаясь с колен.

Они отошли в угол ограды, где скелеты толпились не так густо, а людей не было видно и вовсе. Но и здесь Юрке не понравилось, пришлось выходить с церковного двора в прилегающий заросший скверик или парк.

– Я давно ждал, - заговорил человек, еще сильнее сутулясь, но глядя на Юрку открыто и прямо.
– Если нужно, я всякую муку готов претерпеть.

– Угу, - буркнул от неожиданности Юрка, проворчав про себя: "Тоже мне, камикадзе". Потом спросил осторожно: - Слушай, я кто, по-твоему?

– Ангел божий, - выдохнул человек.

– Похоже на то, - согласился Юрка.
– И что я, по-твоему, делать должен?

– Душу мою взять.

– Это в свое время, - признал Юрка и замолк, исчерпав тему.

Человек обратил к Юрке горящие глаза, и такую веру выражало изнуренное его лицо, что Юрка несколько растерялся. Никто из его прежних знакомых ни во что особенно не верил. Даже в справедливость. Хотелось бы, конечно, чтобы справедливость торжествовала, но сначала кто-то должен ее устанавливать, справедливость, кто-то должен решать за других. А когда берутся решать за других, никакой справедливости не выходит.

– А ты кто?
– спросил он человека.

– Да я-то, - засмущался тот, - никто, можно сказать. Вадимом зовут. Бессемейный, сын есть, но жена давно ушла и сына забрала, он мужа ее папой называет. И работа у меня малая, покойников обмываю и обряжаю.

– Это что, - удивился Юрка, - профессия такая?

– Нет, профессия у меня другая вообще-то. Строитель я, каменщиком, облицовщиком, плотником могу.

– Почему же не строишь, а с покойниками возишься?

– Характер такой. Отовсюду гонят. Я всегда все до конца договариваю и вопросы до конца задаю, пока не получу ответа.

– Разве же на каждый вопрос есть ответ?
– засомневался Юрка.
– Я вот тоже узнать хочу, что делать должен, а никто не говорит. Что, по-твоему, должен делать ангел?

– Господь не наставил?
– неуверенно спросил Вадим.

– Нет, - скорбно покачал головой Юрка.
– Меч вот дал и все.

– Меч дан, чтобы диавола сокрушить, - бледными губами проговорил Вадим.

– Дьявола?
– задумался Юрка.
– Насчет дьявола ничего сказать не могу, не встречал я дьявола. Бесов видел, но это так, ничего особенного. Могу сокрушить, наверное, двух-трех, если постараться. Только мне кажется, ничего не изменится. У них свои задачи, своя работа.

– Дозволь спросить. Точно ли ты ангел Божий?

– Ангел, ангел, -

подтвердил Юрка.
– Юрой зовут.

– Это Георгий, значит? Тебе лучше знать, конечно, только ты не такой какой-то. Как-то ты не так рассуждаешь, - сам себя испугался Вадим, - не как ангел, в общем.

– Приехали, - сказал Юрка, ухмыльнувшись.
– Может, ты меня поучишь, как я рассуждать должен. Теперь я, пожалуй, понимаю, почему тебя со всех работ гнали, разве вот покойники не протестуют. Больше ты, видать, ни с кем столковаться не можешь.

– Характер у меня и правда скверный, - мягко ответил Вадим.
– Только кому-то ведь надо мертвых прибирать, а родственники этого часто не умеют. Сам ведь себя усопший не причешет, не обмоет. А хоронить тоже надо по-людски, по-божески. Я и хочу, чтобы всем хорошо было, - Вадим помялся, не решаясь сказать непривычные слова, но сказал: - Долг чтобы отдать. Мы остаемся, а их уже там встречают.

– Ты хороший мужик, - расчувствовался Юрка.
– Слушай, попробуй забыть, что я ангел, ну, вроде как просто парень, сосед, например, посоветоваться зашел. Мне ведь посоветоваться не с кем. Я в ангелы-то случайно попал, и власть мне дана страшная, видишь - меч, убивать я, значит, должен, ангелом смерти меня называют.

– Ангел гибели? Губитель?
– ужаснулся Вадим.

– Не знаю. Не думаю, - прислушался к себе Юрка: слово "губитель" ему решительно не понравилось.
– Во всяком случае, душу могу забрать любую. Хотя и не палач. Палач ведь убивает тех, кого к нему приводят. А мне что же, самому за преступником бегать, да еще и не знать за кем?

– Георгий, - сказал Вадим решительно.
– Если тебе такая власть от Бога дана, так не затем ли, чтобы ты со звездою сразился?

– Постой, постой, какая это звезда?
– заторопился Юрка, вспомнив, какая звезда и где она?

– Наверное, Господь направит твою руку, - серьезно сказал ему Вадим. Он стал вдруг очень бледен, задышал со свистом, губы посинели.

– Ох, не умирай ты, Вадим, - забеспокоился Юрка.
– Я вовсе не за этим тебя позвал.

– Ничего, - вяло пробормотал тот.
– Мне вообще-то жить незачем. Возьми меня к себе, Георгий. Мне уж и так давно хотелось повеситься, только страшно было. Все долги мои розданы, и взять с меня нечего, и жить мне скучно.

– Нет, живи еще, - отмахнулся Юрка.
– Может, договорим потом, если получится. Душу-то я твою спасу, а вот земную жизнь - вряд ли. Прощай пока!

Он оторвался от садовой скамейки, поднялся вверх. Человек снизу следил за ним исполненным веры и покоя взглядом. Юрка долго видел его, пока не отвлекся на другую фигуру - огромную статую бывшему великому грешнику, а позднее святому - Владимиру. "Надо же!" - подивился Юрка: памятник был рассчитан именно на него, на то, что он подлетит поближе и взглянет святому в лицо. Увидеть это лицо снизу, с земли не представлялось возможным - Владимир стоял на краю обрыва. И сбоку тоже лица этого не увидишь, только бронзовый далекий профиль. Внизу у постамента суетились скелеты, щелкали фотоаппаратами, терзали музыку. На пришествие ангела настроены явно не были, явись перед ними Юрка - не признали бы или разбежались от непонятного. Для людей любая неожиданность страшна.