Ангел-хранитель

Чандлер Элизабет

– Довольно, Филипп, – резко сказал Грегори. – Иди спать.

– Но…

– Сейчас же!

Когда Филипп проходил мимо него, Тристан вытянул руку, но мальчик больше не подошел. Он только посмотрел на него с удивлением, но без тени узнавания.

Что увидел Филипп? Может быть, то же, что увидела старушка в больнице: свет, мерцание, но никакой фигуры.

А потом Тристан почувствовал приближение тьмы. Он пытался сопротивляться. Он хотел остаться с Айви. Он не мог снова потерять ее. Он не мог оставить ее раньше, чем это сделает

Грегори.

Что, если это его последняя возможность побыть с ней? Что если он потеряет Айви навсегда?

Тристан отчаянно боролся против тьмы, но она обступала его со всех сторон, как черный туман – вот она сомкнулась над его головой, и он утонул.

Глава 14

Когда Тристан снова вынырнул из своей бессонной тьмы, в окнах Айви ярко горело солнце. Белье на ее кровати было заправлено и накрыто легким покрывалом. Айви ушла.

Впервые после аварии Тристан увидел дневной свет. Он подошел к окну и, словно зачарованный, долго любовался прелестью лета, причудливыми узорами листвы и тем, как ветер пробегает по траве, гоня зеленую волну по вершине холма.

Ветер. Занавески колыхались от дуновения, но Тристан не чувствовал никакой прохлады. Комната была залита солнцем, но он не ощущал тепла.

Зато Элла чувствовала все. Она лежала на футболке Айви, валявшейся в уголке.

Когда Тристан обернулся к ней, кошка приветствовала его, приоткрыв глаза и замурлыкав.

«Бедняга, тут маловато грязного белья для тебя, да?» – спросил Тристан, вспомнив о странном пристрастии Эллы к самым «пахучим» его носкам и футболкам.

Тишина в доме заставила его понизить голос, хотя он знал, что может орать хоть благим матом – и все равно никто не услышит.

Это одиночество становилось невыносимым. Тристан боялся, что теперь он навсегда остался один и будет вечно скитаться по миру живых – невидимый, неслышимый, неузнанный. Почему он не встретил старушку из больницы после того, как она умерла? Куда она подевалась? И почему он не ушел вместе с ней?

«Мертвые отправляются на кладбище, – подумал он, направляясь по коридору к лестнице. Внезапно он остановился, как вкопанный. – Ведь у него теперь тоже есть могила! Наверное, его похоронили рядом с бабушкой и дедушкой».

Тристан торопливо помчался по лестнице, ему не терпелось увидеть, что ему уготовано. Может быть, там он найдет старушку из больницы или каких-нибудь других недавно умерших, которые объяснят ему, какие тут порядки.

В детстве Тристан несколько раз бывал на кладбище Риверстоун-райз. Это место никогда не наводило на него тоску и уныние, может, потому, что возле могил бабушки и дедушки, отец всегда рассказывал какие-нибудь забавные истории из их жизни.

Пока мама возилась с сорняками и сажала цветы, Тристан бегал по кладбищу, забирался на надгробия и перепрыгивал через могилы. Для него кладбище было чем-то вроде детской площадки или полосы

препятствий. Теперь ему казалось, что это было много-много веков тому назад.

Было очень странно проскользнуть через высокие чугунные ворота, на которых он когда-то раскачивался, как мартышка – так всегда со смехом говорила мама, – и отправиться на поиски собственной могилы. Тристан не знал, что вело его, память или инстинкт, однако он быстро нашел нижнюю аллею и нужный поворот, обозначенный тремя соснами.

Он знал, что могила находится в пятнадцати футах от этого места, и заранее приготовился к потрясению, неизбежно ожидающему его при виде собственного имени, выбитого на надгробии рядом с именами бабушки и дедушки.

Но вышло так, что он даже не взглянул на могильный камень. Он был слишком потрясен при виде девушки, уютно развалившейся на пятачке недавно разрытой земли.

– «Простите, – сказал Тристан, хотя отлично знал, что люди его не слышат. – Вы лежите на моей могиле».

Девушка подняла голову, и ему на миг показалось, что он снова превратился в мерцающий свет. На вид девушка была его ровесницей и ее лицо показалось Тристану смутно знакомым.

«Ты, наверное, Тристан, – сказала она. – Я знала, что рано или поздно ты сюда придешь».

Тристан в остолбенении уставился на нее.

«Ты ведь он, да? – спросила девушка, садясь и тыкая в его сторону большим пальцем. – Недавно умерший?»

«Недавно живой», – ответил Тристан. Было в этой девушке нечто такое, что вызывало желание поспорить.

«У каждого свое мнение», – покладисто согласилась девушка.

Сейчас Тристана больше всего интересовало то, что она может его слышать.

«А ты, – спросил он, внимательно разглядывая странную девушку. – Ты тоже?»

«Тоже. Не очень давно».

«Понимаю. Это поэтому у тебя волосы такого цвета?»

Девушка машинально дотронулась рукой до своей головы.

«Что, прости!»

Короткий ежик ее темных волос имел довольно странный оттенок фуксии и даже немного отливал в пурпур, словно окраска волос не была доведена до конца.

«Просто они были такого цвета, когда я умерла».

«Ох, я не подумал. Прости».

«Садись, – сказала девушка, кивая на свежий холмик земли. – В конце концов, это твоя могила. Я так, ненадолго прилегла».

«Значит, ты… привидение?» – спросил Тристан.

«Что, прости?»

Ее снисходительный тон действовал ему на нервы.

«Ты сказал – „привидение"? Ну что ж, тебе простительно, ты же новенький. Нет, мы не привидения, милый». – Она побарабанила по его руке своим длинным, острым ноготком, покрытым черным лаком с лиловым отливом.

Тристан не был уверен, что «новенький» означает «недавно умерший», но не решился переспрашивать из опасения, что девушка проткнет его своим ногтем.

«Проткнет? – Только сейчас он заметил, что рука девушки не проходит сквозь его руку. – Значит, мы оба сделаны из одного теста!»