Ангел на мосту (рассказы) (-)

Чивер Джон

Нимфоподобная Нерисса разводила таунсенд-терьеров. Трогательные разглагольствования миссис Перанджер никого, разумеется, обмануть не могли. Ее дочь была просто-напросто болезненно застенчивая и одинокая женщина, проводившая большую часть времени в обществе собак. Сердце ее, впрочем, не было недоступным для нежного чувства, но влюблялась она обычно в садовников, посыльных из магазина, официантов и дворников. Однажды - дело уже было к ночи - любимая сука Нериссы начала щениться, и пришлось призвать на помощь ветеринара, который незадолго до того открыл лечебницу для кошек и собак на шоссе № 14. Ветеринар прибыл незамедлительно, и через несколько минут сука родила своего первенца. Он взял щенка и приложил его к соску. Он стоял на коленях, склонившись над

собачьим ящиком, и своим чутким и ловким обращением с животными вызвал восторг у Нериссы, стоявшей позади него. Она вдруг почувствовала неодолимое желание погладить его темный затылок. Она осведомилась, женат ли он, и узнав, что он холост, позволила себе - в который раз!
– погрузиться в роскошное состояние влюбленности. Бедняжке Нериссе никогда не приходило в голову, что мать может не одобрить ее выбора. И всякий раз, когда она объявляла о своей помолвке с каким-нибудь механиком гаража или лесничим, материнский гнев застигал ее врасплох. Вот и сейчас она представить не могла, чтобы ее мать не одобрила ее последнего избранника. Она глядела на ветеринара с сияющей улыбкой и бегала взад-вперед то за водой, то за полотенцем, то за виски, то за бутербродами. Роды длились всю ночь и закончились незадолго до рассвета. Щенята сосали, роженица лежала гордая и благостная. Весь помет оказался исключительно удачным - и по масти и по сложению. Когда Нерисса с ветеринаром покинули псарню, за темным массивом деревьев уже занимался холодный белый свет.

– Хотите кофе?
– предложила Нерисса, но, услышав издали рокот воды, прибавила: - Или, может быть, вы хотите поплавать? Я часто хожу сюда плавать по утрам.

– А что, я, пожалуй, окунулся бы, - ответил он.
– Да, да, я с удовольствием бы поплавал! С превеликим удовольствием. Мне ведь отсюда - в больницу, и купание освежило бы меня перед работой.

Бассейн, построенный еще ее дедом, был выложен мрамором, и причудливый изгиб парапета напоминал старинную раму овального трюмо. Вода в бассейне была прозрачна, и там и сям затонувший листок отбрасывал на дно его маленькую тень с яркой радугой по краям. Во всем имении миссис Перанджер ни в саду, ни в комнатах - не было уголка, где бы Нерисса чувствовала себя в такой степени дома, как здесь, у бассейна. Именно по бассейну она тосковала во время отлучек из дома, а когда возвращалась, то именно сюда, к этим своим прозрачным пенатам. В купальне она отыскала пару трусов для гостя, и они поплавали вдвоем, невинные, как дети. Затем оделись и прошли газоном к месту, где он оставил машину.

– А вы очень милы, - сказал он.
– Неужели никто вам этого не говорил?

И, запечатлев на ее губах легкий и нежный поцелуй, ветеринар уехал. Мать и дочь встретились только в четыре часа дня, когда Нерисса спустилась к чаю, обутая в две левые туфли - черную и желтую - и крикнула с ходу:

– Мама, мама, я нашла, наконец, человека, за которого хочу замуж!

– Неужели?
– вопросила миссис Перанджер.
– Кто же сей верх совершенства?

– Его зовут доктор Джонсон, - сказала Нерисса, - он ведает новой ветеринарной лечебницей на Четырнадцатом шоссе.

– Но, друг мой, - сказала миссис Перанджер, - не можешь же ты выйти замуж за ветеринара!

– Он называет себя специалистом по гигиене животных.

– Омерзительно!
– сказала миссис Перанджер.

– Но, мама, я люблю его. Я люблю его и непременно хочу за него замуж.

– К черту!
– сказала миссис Перанджер.

И в тот же вечер позвонила мэру города и попросила к телефону его жену.

– Говорит Луиза Перанджер, - сказала она.
– Нынешней весной я намереваюсь предложить новую кандидатуру в клуб "Тилтон" и подумала о вас.

В телефоне раздался прерывистый вздох: у жены мэра, должно быть, закружилась голова. Было бы отчего! Убогое помещение, неприветливые официантки, скверная кухня. Откуда же эти тысячи, жаждущие сделаться членами клуба?

– Но только имейте в виду, - продолжала миссис Перанджер, - я человек деловой, услуга за услугу.

На Четырнадцатом шоссе открылась ветеринарная лечебница. Так вот, я хочу, чтобы она закрылась. Ваш муж, верно, может найти предлог, придраться к какому-нибудь административному нарушению или еще что... Словом, ему лучше знать. Если поговорите с мужем о ветеринарной лечебнице, я доставлю вам список членов клуба, чтобы вы наметили себе остальных поручителей. Примерно в середине сентября я приглашу вас к себе на ленч. До свидания.

Нерисса чахла, чахла и умерла. Ее похоронили на кладбище епископальной церквушки - той самой, в которой красовался витраж, подаренный семьей Перанджер в увековечение памяти деда. В трауре миссис Перанджер выглядела еще величественнее, в ней появилось нечто патрицианское, и, выходя из церкви, она всхлипнула и произнесла во всеуслышание: "Она была так обаятельна, так невозможно обаятельна!"

Однако миссис Перанджер оправилась от удара и возвратилась к своим обязанностям, которые в это время года заключались в том, чтобы провести собеседование с кандидатками для котильона дебютанток и отобрать наиболее достойных. И вот недели через три после похорон в гостиную миссис Перанджер явилась некая миссис Пентасон с дочерью.

Миссис Перанджер знала, что миссис Пентасон заслужила право на эту аудиенцию. Она много для этого потрудилась - и в госпитале поработала, и организовала посещение театра, и клубные фестивали, и антикварные ярмарки. Тем не менее миссис Перанджер сурово оглядела посетительниц. Она сразу определила, что это за птицы: правила хорошего тона они, конечно, изучают по книгам. Вот и сейчас, верно, перед тем как идти к ней, вызубрили наизусть главу о том, как надлежит пить чай в гостях. Когда они спят, им снятся приглашения: "Мистер и миссис Уильям Пейли имеют честь просить...", а наяву почта доставляет им лишь извещения о частных распродажах, книгу из книжного клуба на пробу да неуютные письма из туберкулезной лечебницы в Техасе, где у них лежит тетушка Минни со своей индивидуальной плевательницей.

Пока Нора разносила чай, проницательный взор миссис Перанджер изучал кандидатку в дебютантки. В комнату явственно доносилось журчание воды в бассейне, и миссис Перанджер попросила Нору прикрыть окно.

– Нынче у нас столько желающих, - говорила миссис Перанджер, - что приходится повысить требования, которые мы предъявляем к кандидаткам. Мы уже не можем довольствоваться приятной внешностью и умением себя держать. Нам нужна разносторонне развитая личность.

Несмотря на закрытое окно, она слышала журчание воды в бассейне, и звук этот странным образом ее обескураживал.

– Вы поете?
– обратилась она к кандидатке.

– Нет, - ответила девушка.

– Играете на каком-нибудь инструменте?

– На фортепиано, немножко.

– Что значит "немножко"?

– Ну, немножко Шопена, то есть это было раньше. Тогда я еще играла "Посвящается Элизе". А сейчас я больше играю популярную музыку.

– Где вы проводите лето?

– В Деннис-Порте, - сказала девушка.

– Ах, этот несчастный Деннис-Порт, - сказала миссис Перанджер.
– Нынче уже не знаешь, куда и ехать, правда? Прямо податься некуда. На берегах Адриатики кишмя кишит. Капри, Иския, Амальфи загажены вконец. В Аргентарио не сунешься - там эта принцесса голландская. Ривьера набита до отказа. В Бретани холодно и дождливо. Скай, разумеется, очаровательный островок, но еда там никуда не годится. А Бар-Харбор, Кейп-Код и острова превратились во что-то невообразимое.

И снова, словно ветер подхватил этот звук и положил его под самые окна гостиной, до ушей миссис Перанджер донеслось журчание воды в бассейне.

– Ну, а как вы относитесь к театру?
– спросила она.
– Вы им интересуетесь?

– О да, очень.

– Какие же вы видели пьесы в прошлом сезоне?

– Никаких.

– Вы ездите верхом, играете в теннис и прочее?

– Да.

– Какой ваш любимый музей в Нью-Йорке?

– Не знаю.

– Что вы прочли за последнее время?