Ангел-наблюдатель
Шрифт:
Пусть читает. Насколько я понимаю, наиболее глубоко оскорбила ее та ложь, которой с первой минуты ее жизни окружили ее сторонники идеи милосердия и искренности. Неустанно ратующие за чистоту и правдивость слов и помыслов. Человечества, разумеется. Истово навешивающие ярлыки коварства и подлости на тех, кто осмеливается иметь отличную от их собственной точку зрения. Но в приказном порядке требующие от них безмолвного участия в их обмане. Во спасение и во благо, конечно.
Для меня период такого молчаливого соглашательства закончился. Случайно — ни в герои подполья, ни в причисленные к лику святых великомученики я, в отличие от некоторых, не стремлюсь. Но если я хочу, чтобы моя дочь приняла меня таким, каковым я на самом деле являюсь, она сделает это, зная
Возвращаясь же к ее матери, скажу, что то ли я ее хранителя недооценил, то ли она оказалась одной из тех земных женщин, которые одержимы навязчивой идеей произвести на свет потомство. Для чего муж является лишь средством и превращается после великого события в неизбежное и неизбывное дополнение к ребенку. Как бы там ни было, в один прекрасный день она объявила мне, что длительные размышления (и куда менее длительные копания в моих бумагах и подслушивание моих телефонных разговоров) привели ее к заключению, что я недостоин воспитывать ее младенца.
В ответ я только плечами пожал. Можно было, конечно, ожидать большей благодарности от той, чьи все желания я воплотил в жизнь, словно по мановению волшебной палочки, но, с другой стороны, чудотворные пассы и ее истинную мелочную сущность открыли. Всем желающим видеть истину, разумеется. К которым уж никак нельзя было причислить ее рьяного хранителя. Как ему тогда удалось вывернуть наизнанку перед своим начальством неоспоримые, вопиющие свидетельства непригодности его объекта к вечному служению каким бы то ни было идеалам, понятия не имею, но это были уже проблемы поклонников бесконечных вторых шансов. Меня, к примеру, совершенно не удивляет, что она у них до сих пор в списках многообещающих кандидатов числится — высокая квалификационная комиссия, чтобы не снижать численные показатели бурного роста популярности их идеологии в человеческом обществе, всего лишь закрыла глаза на так называемые трудности духовного роста. А ее прыткий хранитель даже женился на ней, чтобы уже в открытую держать ее под столь желанным для нее контролем и дотащить ее таки до совершенно непонятных и ненужных ей высот.
Впрочем, если следовать взятым на себя обязательствам в отношении полной откровенности, мне придется признать, что в одном этот не в меру самонадеянный юнец оказался тогда прав — от его объекта я отказался (и со значительной долей облегчения), потому что совершенно случайно наткнулся на куда более интересный.
Марина. Рядом с ней скуки можно было не бояться, рядом с ней нужно было каждую минуту максимально напрягать все свои силы, чтобы оправдать возникший у нее интерес. Я понял еще тогда (и с тех пор ничто пока не заставило меня разувериться в этой мысли), что она относится к редчайшим единицам человеческого общества по многим параметрам. Ничего не воспринимающая на веру, не боящаяся сойти с хорошо утоптанной дороги общепринятых понятий, не терпящая никаких установок и условностей — она уже тогда представляла собой совершенный образец гордого и непреклонного инакомыслия.
Не могу не отметить, кстати, многозначительную деталь: к полной самодостаточности и неприятию каких-либо прописных истин ее привело не что иное, как пресловутая стопроцентно надежная защита светлого хранителя, доведшая ее в свое время до гибели. С другой стороны, возможно, именно это трагическое событие научило ее не доверять пышному громогласному многословию и составлять свое мнение о чем бы то ни было лишь по оценке действий и их результатов.
Светлое большинство, однако, никогда не было в состоянии признать свое поражение — даже когда то смотрело им прямо в глаза. Не справившись с самостоятельно взятой на себя задачей охраны человека, заставив его затем прожить еще раз неоконченную вовсе не по его вине жизнь, не оказав ему ни малейшей — ни моральной, ни духовной — помощи во время этой повторной жизни, они, тем не менее, не смогли смириться с тем, что этот человек захочет выбрать иной, не одобренный ими, путь. И, чтобы снова лишить его права
Я абсолютно уверен, что Марина согласилась на ту театральную сцену выдворения меня с земли под влиянием внезапно, но по вполне объяснимым и изложенным выше причинам, заинтересовавшихся ею светлых. В первую очередь, речь идет, конечно, об Анатолии и Тоше — хранителях, которым, насколько мне известно, было предписано посвящать все свои силы, время и помыслы порученному делу и не положено по штату вмешиваться в дела друг друга, не говоря уже о деятельности сотрудников нашего подразделения.
А вмешательство их силовой структуры вообще нарушило все наши договоренности о свободе деятельности на нейтральной территории, не говоря уже о личном участии в нем ее руководителя. Который, впрочем, как не скрывал, так и не скрывает, что также по достоинству оценил выдающиеся качества Марины и твердо намерен украсить ими блистательный образ своих боевиков. После того, как воспользуется ими в полном объеме на земле. Неудивительно, что весь этот авторский коллектив пропагандистского спектакля о торжестве светлого начала в мятежном, но сознательном человеке захотел присутствовать на его финале.
Вот так мне и пришлось, впервые за многие десятки лет филигранной работы, вернуться к себе домой не по своей воле. Разговор с руководством оказался не из приятных. Не то, чтобы на меня взыскание наложили — при том обилии палок, вставляемых со всех сторон в наши колеса, неудивительно, что их изредка заклинивает. Наше руководство, вышедшее из числа рядовых сотрудников и прекрасно осведомленное об условиях их работы, предпочитает тщательный, детальный анализ обстоятельств, приведших к неудаче, разносам и примерному наказанию провинившихся. Поэтому я сам на какое-то время отошел от дел — мне нужно было подумать.
Из головы у меня никак не шла Марина. Не вписывалась она в образ ретивого пособника какой бы то ни было идеологии массового употребления. Мне действительно никогда прежде не встречались настолько трезво мыслящие и резко отвергающие любое благоденствие, даруемое в обмен на послушание, люди. И я готов был письменно присягнуть, что во время наших с ней многочисленных, долгих и достаточно откровенных разговоров высказываемые мной соображения вызывали у нее самый искренний отклик.
Я просто обязан был выяснить, что заставило ее, не только решительно признавшую наше право на существование, но и увидевшую в нем тот самый, абсолютно необходимый во всем, баланс сил, пойти на поводу у тех, которые всегда и любыми средствами старались сдвинуть этот баланс в свою сторону. Поэтому я довольно долго отказывался от заданий, терпеливо ожидая появления объекта, территориально близкого к ней.
И однажды к нам поступил запрос от светлых боевиков. Блистательно проведя очередную бескомпромиссную чистку земли от нас, они, по всей видимости, вновь добились того, что все болезни человечества перешли в хроническое, бессимптомное состояние. И тут же спохватились, что больше не о чем начальству докладывать, старательно и сознательно поддерживая иллюзию своей важности. И решили, как обычно, временно закрыть глаза на нашу деятельность среди людей, эффективно переводящую все их скрытые пороки в единственно подвластную лечению острую стадию.
Но запрос этот, однако, поступил лично на меня и лично от их главы. Решив, что он не удовольствовался моим унижением в присутствии двух своих мелких сошек и двух людей, я категорически отказался. Передав ему на словах, что делами такого уровня я занимался примерно в то время, когда его на профессиональную пригодность тестировали. В ответ он потребовал личной встречи со мной.
Тогда-то я и узнал, что светлые не только имеют на Марину большие виды, но и уже планомерно воплощают их в жизнь. Великодушно предоставив ей, как подающему большие надежды вундеркинду, куда большую свободу, чем своим обычным объектам. Каковой она и воспользовалась, чтобы немедленно привлечь к реализации своего проекта меня.