Ангел-наблюдатель
Шрифт:
Устоять перед шансом выяснить, где Марина видит свое место в вечности, и открыть ей все же глаза на то, где оно, и притом самое подходящее для нее, находится, я не смог. Не говоря уже о возможности напомнить светлым — доходчиво и в присутствии стоящего перед выбором человека — без кого не обходится ни одно из их самых эффектных мероприятий. Так и началось мое следующее, весьма затянувшееся пребывание на земле, существенно затуманившее мое столь ясное до тех пор понимание картины мироздания.
Сотрудничать со светлыми оказалось… возможно. Отведенная мне ими роль контрастного вещества
С удивлением обнаружив, что при непрямом, опосредованном контакте даже светлые оказываются неплохими партнерами и уже не вызывают у меня прежней брезгливости, я тогда впервые задумался о необходимости создания нейтральной, промежуточной сферы между нами, ориентированной на обеспечение проведения совместных мероприятий и открытой для тех, кто способен подавить в себе устоявшееся чувство предубеждения.
У Марины мои соображения не вызывали ни явного неприятия, ни пренебрежительной отмашки — широта взглядов никогда ей не изменяла — и я уже поздравлял себя с тем, что мне удалось если и не развернуть стрелку ее интересов в сторону нашего полюса, то хотя бы отклонить ее от оного светлых. Имея возможность появляться на земле чаще Стаса, которому по долгу службы требовалось постоянно одергивать своих костоломов (у нас постоянное пребывание на земле сотрудников, привлеченных к операциям светлых, не предусматривается), я делал все возможное, чтобы укрепить Марину в мысли даже в вечности избегать избитых, проторенных путей.
Так бы и продолжал я терпеливо и тонко, в отличие от грубых кавалеристских атак светлых, завоевывать ее доверие, если бы они снова не провалили взятую на себя часть работы. Увидев ее в больнице, после аварии, в которую она попала вопреки всем их хвастливым заверениям в ее полной безопасности, я понял, что наступил момент истины. Земным врачам явно было не под силу удержать ее на земле, светлые целители, как мрачно буркнул мне Стас, не решались прямо воздействовать на человека, и так уже слишком много знающего о нашем сообществе, а в штате нашего подразделения специалистов, занимающихся восстановлением человеческой жизни, вообще не было.
Я провел ту ночь в больнице, в коридоре возле ее палаты, в невидимости, составляя и раз за разом переписывая развернутую докладную записку своему руководству, включающую убедительные аргументы в пользу того, что все спорные кандидатуры, в силу их равной привлекательности для обеих сторон, следует направлять на комплектацию вновь созданного посреднического подразделения. Именно поэтому я имел удовольствие наблюдать очередной, ярчайший пример дисциплины и строгого разделения труда у светлых.
Когда в больницу явился старший из крутящихся возле Марины хранителей, Анатолий, и принялся, чуть
Я, разумеется, остался там, где меня удерживало чувство долга и обязательства, взятые мной на себя в момент согласия на временное сотрудничество со светлыми. Чтобы — в случае рокового известия — немедленно дать знать о нем руководству и доверить решение дальнейшей судьбы Марины его компетентным рукам. И в очередной раз хочу подчеркнуть, что если бы не вмешательство этого неуправляемого тандема хранителей, если бы не попустительство со стороны руководителя самой, казалось бы, дисциплинированной структуры светлых, многие запутавшие и отяготившие эту историю обстоятельства просто не возникли бы.
Я не знаю, почему обычные, ничем не выдающиеся хранители занимают у светлых столь привилегированное положение. Я не знаю, почему руководство отдела целителей с такой готовностью откликнулось на их призыв обеспечить выздоровление человека в обход, как они сами потом признались, обычной процедуры. Я не знаю, почему их собственное начальство столько лет сквозь пальцы смотрело на все их непредсказуемые выходки, не дав себе труда задуматься, к чему может привести такая вседозволенность.
Добившись возвращения Марины в земную жизнь, навязанную ей, между прочим, в качестве наказания, они, по-моему, окончательно уверовали в свою избранность и право вмешиваться в дела кого угодно. Поскольку спустя совсем непродолжительное время они выследили нас с Мариной и Стасом и без малейших церемоний ворвались на наше заседание, потребовав — не много и не мало! — отчета о моем истинном участии в Марининых делах.
И в тот момент я понял, насколько глубоко запали ей в душу мои слова о возможности установления более продуктивных и определяемых потребностями конкретной ситуации отношений между нами и светлыми. Всеми светлыми, как, к сожалению, поняла она. Поскольку в той, созданной исключительно стараниями этой обуянной манией величия парочки, ситуации она сочла не только возможным, но и нужным раскрыть им — не моргнув глазом — мое инкогнито. После чего вышла наружу моя наиболее ревностно хранимая ото всех тайна.
Дело в том, что в нашей деятельности по обнаружению бесцельно, мелко злобствующих представителей человечества, не представляющих для нас никакого интереса своей недалекостью и годящихся только на распыление, этапы бурной активности то и дело сменялись периодами вынужденного выжидания. Последние, требуя, тем не менее, моего присутствия на земле, оставляли мне слишком много ничем не занятого времени. И однажды, бродя от безделья по улицам города, я случайно очутился возле того места, где базировался во время своего прошлого задания, вспомнил о той женщине, которая являлась его предметом, и неожиданно для самого себя задумался о том, кто же у нее все-таки родился.