Ангел-наблюдатель

Буря Ирина

— Да ты что! — процедил я сквозь зубы. — Откуда это у нас отцовские чувства вдруг проснулись?

— Слушай, — качнув головой, спросила вдруг Марина, — а ты на следующую встречу не опоздаешь?

— Успею, — отрезал я.

— Точно, успеешь, — с готовностью согласилась она, коротко глянув на Максима, — если прямо сейчас отсюда выйдешь. И тут еще такое дело — Максу как раз в ту сторону нужно, может, подбросишь его?

От такой наглости я просто дар речи потерял. И только тогда обратил внимание, что за все это время Максим ни слова не произнес. Вот это меня совсем насторожило — я на Татьянином примере уже давно уяснил, что с молчанием бороться

намного сложнее, чем с любой лавиной слов.

— Так что, давайте, двигайте, — небрежно бросила Марина, — у меня дел полно. И прежде чем к поединку за дверью переходить, хоть выясните, во имя чего.

Резко отодвинув стул, я встал и вышел. Не прощаясь и не оборачиваясь. Шаги у себя за спиной я и так слышал. На улице, однако, они стихли — пришлось оглянуться. Кто его знает, не решил ли этот перевертыш перейти к поединку прямо у меня за спиной.

— Так что, подвезешь? — уставился он на меня напряженным взглядом с крыльца.

— Может, тебя еще до машины донести? — рявкнул я.

— А я тебя, между прочим, в свое время катал, — медленно, с расстановкой произнес он.

Скрипнув зубами, я мотнул головой в сторону машины. Ладно, мне кого угодно случается подвозить, а однажды я с молоденькой девчонки с малышом даже денег не взял.

Лишь только мы тронулись с места, я отрывисто спросил:

— Где высаживать?

— Мне все равно, — поморщившись, ответил он. — Едь, куда едешь. Мне на самом деле никуда не нужно, я просто поговорить хотел.

Я резко затормозил. Ну, это уже вообще, знаете ли! Если мне его на шею обманом навязали, то хоть бы для приличия той же версии придерживался!

— Ты можешь меня выслушать? — спокойно спросил он, повернув ко мне голову. — И лучше на ходу, а то точно опоздаешь. Более того, я тебя прошу все, что от меня услышишь, Тоше передать. Точно так же, — язвительно усмехнулся он, — как ты раньше для него информацию обо мне в моей машине собирал. Ты только точно никуда не врежешься — от избытка чувств?

Я глубоко вдохнул и так же старательно выдохнул, крепко сжимая руль и жалея, что в руках у меня не его горло оказалось. Похоже, сам не выйдет. Из машины выкинуть? Еще салон мне испортит — сопротивляться же, небось, начнет? И потом — что же он такого Тоше передать хочет? Вот же заразила Татьяна любопытством! Черт, теперь точно придется с Тошей говорить! А вот это он мне весьма кстати напомнил — проведу этот разговор под тем углом, что нужно противника на открытое пространство выманить, чтобы его намерения до конца прояснить. Я вот и в разведку заранее сбегал. И слушать его действительно лучше в движении, чтобы руки рулем, а ноги педалями заняты были. Ангел-хранитель права не имеет в аварию попасть — и Татьяна без меня пропадет, и стыда не оберешься…

— Марина чистую правду сказала, — заговорил он, как только мы снова двинулись в путь, — что мне необходимо Дарину в поле зрения держать.

Я как можно презрительнее фыркнул.

— Ладно, неправильно выразился, — тут же поправился он. — Не мне нужно, а просто нужно, чтобы я ее в поле зрения держал.

Я решил бороться с ним его же оружием и крепко сцепил зубы, чтобы не то, что вопроса — звука не вырвалось.

— Как бы вы к нам ни относились, — помолчав, продолжил он, — мы для чего-то существуем, определенную функцию в жизни выполняем. И для осуществления этой функции нас, так же, как и вас, по ряду подходящих качеств отбирают. И поскольку она — моя дочь… опять-таки, как бы вы к этому ни относились… более чем не исключено, что в ней

эти качества тоже рано или поздно проявятся.

Вот с этим точно трудно было поспорить — я и сам уже давненько в этом вредоносном ребенке темные начала учуял.

— А теперь представь себе, — не стал он уже дожидаться моего ответа, — что у нее появляются наклонности, которые она ни под контролем держать не умеет, ни, тем более, управлять ими. Для того чтобы разрушительной силой оперировать, и мастерство, и самодисциплина куда более высокого уровня требуются, и наш тренинг пожестче вашего будет. О котором вы понятия не имеете. Вы ведь и особенности ее не сразу заметите, и выкорчевывать их наверняка тут же приметесь, а она, поверь мне, будет сопротивляться. Я мог бы подсказать вам, как с ней общий язык найти.

— Ну, и присматривайся к ней себе на здоровье, — не сдержавшись, буркнул я, — только издалека. Или в невидимости.

— Не получится, — покачал головой он. — Издалека ничего толком не разглядишь, и в невидимости, как я слышал, она нас всех одинаково чувствует. А если незнакомый человек рядом с ней регулярно появляться начнет, у окружающих людей очень скоро подозрения возникнут.

— На твое… знакомство, так сказать, с Галей Тоша никогда не согласится, — уверенно заявил я.

— Слушай, если вы меня не узнали, — впервые глянул он на меня в упор, — то как это у нее получится, а? Я на Тошино место никоим образом не претендую, даже рядом с девочкой — заботливого папаши из меня все равно не получится. Сейчас я вообще просто понаблюдать за ней хочу, а потом… Я мог бы оказаться для нее очень неплохим… учителем… не знаю, инструктором, тренером, назови, как хочешь. Ты-то точно знаешь, как важно человеку говорить с тем, кто может его понять и помочь в себе самом разобраться.

— Ну да, — хмыкнул я, в момент облившись холодным потом, — представляю себе, как я уговариваю Тошу отдать Даринку тебе в обучение.

— А ты себе другое представь. — В тоне у него появилась какая-то острая, пронзительная нота. — Представь себе, что твоего сына держат от тебя на расстоянии и день за днем, методично и упорно, ломают ему характер, твой характер. Только потому, что те, на чьем попечении он оказался, считают его характер неправильным. А ты, с этого самого расстояния, ничего сделать не можешь.

Я вдруг почувствовал, что мне трудно дышать. Мой — светлый, ангельский — характер ломать?! Убью. Всех. Без разбора. При малейшем поползновении. И Игоря первым делом научу твердо и неуклонно отстаивать свою… нет, нашу общую позицию в жизни. А то люди действительно с завидным упорством стараются своих детей под свой пример подогнать, по своему, так сказать, образу и подобию. Вон хоть Татьяниных родителей взять. Пока я у нее в жизни не появился. Чтобы оберегать ее от этих замашек на роль Господа Бога, которые даже мы, небесные посланники, себе не позволяем.

В общем, хорошо, что мы уже доехали. Этот темный… собрат и так уже все с ног на голову перевернул. У меня в голове. Одна мысль неизменной осталась, как ее ни крути: нужно говорить с Тошей. Причем в совершенно новом ключе. Даринкин наблюдатель тоже совершенно непрозрачно намекнул, что его в первую очередь ее темное наследие интересует. Так что мы лучше первыми это наследие распознаем (или вторыми, не важно, мы здесь на земле сами между собой разберемся) и своими силами направим его в нужное русло. А его-то я уже прокладывать натренировался — вот и Тошу обучу, чтобы не забывал, кто из нас старше и опытнее. Во всех отношениях.