Ангел-наблюдатель
Шрифт:
— Марина, ты не станешь спорить, — спокойно глянул он на меня, — что я лучше любого из вас внутреннее состояние окружающих чувствую? Особенно, если в нем негативные эмоции преобладают? — Терпеливо дождавшись от меня неохотного кивка, он продолжил: — Так вот — я с полной ответственностью заявляю, что в этом, которого я возле девочки учуял, неприязнь не просто ощущается — она его плотной стеной окружает.
— И у Анатолия тоже самое? — быстро спросила я. Ну, не дай Бог, сейчас выяснится, что этот многостаночник потенциальную опасность в Татьяниной жизни от
— Так ведь я потому и прошу тебя заставить его меня выслушать! — рубанул воздух ладонью Макс. — Может, он изначально больше о них знает. Может, с ним наблюдатель в контакт вступил. А вот если у них с Татьяной его вообще нет… — Он вдруг тяжело задышал. — Если наблюдатели из светлых, ты представляешь, с какой целью они за нашими детьми следят? Меня это не устраивает.
— С чего бы это? — усмехнулась я. Так-так-так, сдается мне, что эти наблюдатели отличнейшим образом удобрят мне почву для дальнейшего сплочения ангельских рядов на земле.
— Меня мало волнует, — надменно вскинул голову Макс, — что они на нас вечно охотятся, как чрезмерно чистоплотные хозяева за мухами. Не понимая, что эти мухи приучают их еду, где попало, не разбрасывать, — не удержавшись, ядовито добавил он. — Но это — правила игры, которые мы все принимаем, выбирая направление деятельности. Но дети здесь причем? Они не то, что выбирать — они осмыслить то, что им от родителей досталось, еще не умеют. И поверь мне, если девочка в меня пошла, ни одному светлому не удастся научить ее контролировать себя. Так что я не из каких-то своих гнусных побуждений навязываюсь, — саркастически дернул он уголком рта, — я им нужен.
В общем, организовала я ему этот разговор. И как я поняла, ничего он из Анатолия не выудил — кроме обещания, что Тоша будет на новогодней встрече у них с Татьяной. Ждала я той встречи с особым нетерпением. Во-первых, мелких еще ни разу не видела. Во-вторых, интересно было проверить, действительно ли Макс бескорыстно девочкой заинтересовался. В-третьих, если да, что у меня в голове уже начали просчитываться варианты, как убедить в этом Тошу и создать предпосылки для появления еще одного, трехстороннего на сей раз, ангельского союза на земле. Направленного на защиту невинных жертв небесных предрассудков. Мысль о защите Анатолию с Тошей точно должна была понравиться.
Когда я увидела эти невинные жертвы, я сразу поняла, что союз этот, скорее всего, четырехсторонним окажется — все равно действия ангелов кому-то координировать придется. И лучше, разумеется, чтобы это делал человек. Причем такой, который уже руку в этом деле набил.
Дети никогда не вызывали у меня ни малейшего умиления. Даже Светкин Олежка был для меня чем-то вроде прицепчика к ней — болтается постоянно за ней и время от времени звуки издает, чтобы на поворотах, когда заносит, на него оглядывались. А эти…
Только глянув на них, я чуть не охнула — вот же он, истинный облик человечества! В глазах — ни страха, ни подозрительности, ни подавленности
Кстати, Дару я никогда не называла так, как все ее в младенчестве звали. После той встречи Макс сказал мне, что она себя называет Дара. И Игорь тоже. Я еще хмыкнула: как это ему удалось расслышать с другого конца комнаты? Но оказалось, что он может слышать, что она думает. И в тот момент я окончательно и бесповоротно встала на его сторону в вопросе о необходимости его присутствия в ее жизни.
В тот же день я и с наблюдателями впервые столкнулась. И на меня накатила такая ярость, что в глазах потемнело. Нет, лично с ними я не столкнулась — они же в присутствии ничтожных человечишек даже до банального «Добрый вечер!» не снизошли! Анатолию пришлось срочно всех людей из комнаты эвакуировать, а мне — ускорять этот процесс. К счастью для них — вот если бы меня распылили за удушение этих двух ищеек заносчивых, честное слово, не жалко было бы!
До бешенства они довели не только меня. Даже Стас, который труднее всех остальных моих ангелов поддавался оземлению, при воспоминании о полном отсутствии у них субординации ноздри раздувал и желваками играл. Я бы только порадовалась столь единодушной реакции, если бы не лицо Татьяны, когда она со Светкой и Галей в тот вечер в гостиную вернулась. По нему я сразу поняла, что этот ее заботливый хранитель опять ее оградил — не от наблюдателей, конечно, а от знания о них. И с этим, извините, мириться я не собиралась. Держать мать в неведении об опасности, грозящей ее ребенку — это уже чистейшее свинство.
Позвонив ей через пару дней, я узнала, что Анатолий понял, наконец, что такое шило в мешке точно не утаишь. Но Татьянина реакция меня просто в нокаут послала. Это она будет из своего сына среднестатистического человека лепить?! Или это мудрый небожитель, столько времени болтавший всем нам о ценности и уникальности человеческой личности, ее на это настроил — чтобы и овцы целы, и волки сыты? Я решила, что нужно срочно что-то делать — слишком долго она исключительно под его влиянием оставалась.
Нужно признать, что ситуация с разоблачительной деятельностью нашего летучего отряда весьма способствовала в то время принятию такого решения. Мы тогда детским домом занимались, в котором и воровство, и жестокое обращение с детьми процветало. И зашли к тому времени в полный тупик — по косвенным уликам состав преступления не вызывал сомнений, но прямых доказательств у нас не было. Двойную бухгалтерию там вели — комар носа не подточит, детей держали под жесточайшим надзором, а сотрудники либо запуганы все до единого были, либо в доле.