Ангел пролетел
Шрифт:
– Он молодец! – восхищенно сказал Абдра-шидзе. – Он молодец, он все здорово говорит. Человечно…
– А ваша жена работает? – спросила ведущая, у которой появился шанс спасти интервью.
– Вовсю, – заявил Тимофей в телевизоре. Катерина заерзала на стуле, и все присутствующие на нее посмотрели. – Она – мой политический консультант. Она контролирует время, которое я могу потратить на политику. Она не даст мне спуску, если я его растрачу бездарно. Кроме жены, у меня работает еще несколько тысяч человек, которым нужно платить
– Любуетесь? – спросил Тимофей от двери.
Вся компания резко повернулась к нему. Панин даже свалился со стула. Катерина вскочила.
– Ты откуда? – не веря глазам, спросила она.
Он передразнил ее.
– Неужели вы в самом деле думаете, что это прямой эфир, господа журналисты и их сподвижники?
Миша Терентьев вдруг захохотал. Следом за ним неуверенно засмеялись остальные.
– Это орбита, – сказал Миша сквозь смех. – Прямой эфир вышел на Дальний Восток.
– Фабрика грез, – пробормотала Катерина. Она была страшно рада, что он приехал. Да еще раньше времени.
– Ну что? – спросил живой Тимофей, кивая на Тимофея в телевизоре. – Все указания я выполнил в точности?
– Даже лучше, чем в точности, – восхитился Абдрашидзе. – Вы выполнили их даже очень творчески.
– Я рад, что вам все понравилось. Я старался. Люблю, черт возьми, себя в искусстве.
Они трепались, как школьники. Впервые за много месяцев им было решительно нечего делать.
В феодальном замке, где они все сидели перед телевизором, затопили камины. Можно расслабиться и отдыхать. С тем чтобы завтра с утра начать нервничать в полную силу.
– Ну что? – спросил Кольцов и взял Катерину за руку. – Чем бы ни закончилась моя избирательная кампания, господа… – он сверху взглянул на Катерину и добавил: —…и дамы, я рад, что встретился с вами, что меня окружают такие неожиданно хорошие люди, что у меня, оказывается, есть команда.
Совершенно ошеломленные, все молчали, а Тимофей Кольцов продолжал говорить:
– Я счастлив, что у меня теперь… Катерина, – он сжал ее руку. – И что мне есть кому доверять. Вдруг я забуду сказать вам об этом завтра. Выборы, знаете, и все такое…
И тут у него в кармане зазвонил телефон. Извинившись, Тимофей вытащил трубку.
– Алло!
– Тимофей Ильич, мы нашли, – заявил Дудников ему прямо в ухо.
– Ну! – приказал Тимофей.
Катерина на него оглянулась. И застыла.
Приходченко посмотрел внимательно и дернул за руку Абдрашидзе. Слава Панин шагнул ближе, Миша Терентьев торопливо надел очки.
– Все сошлось, Тимофей Ильич. Всю историю затеял Вася Головин, сын нынешнего губернатора. Ему папашино смещение не светит. Ему надо папу у власти оставить. Покушение – тоже Васина идея.
– Пугали? – спросил Тимофей.
– А кто их знает. Похоже, решили, как повезет. Убьют – хорошо.
– Кто?! – рявкнул Тимофей.
– Скворцов. Из «Юниона». Его Вася давно знает. И платил хорошо.
– Ладно, все, – прервал Тимофей. – Не желаю слушать. Никаких репрессий. Пусть убирается к своему Васе.
Он выключил телефон, сел и потер лицо. К нему подошла Катерина.
В этот вечер они все напились.
Официальное сообщение.
«По уточненным данным, на выборах губернатора Калининградской области победил известный предприниматель Тимофей Кольцов. Отрыв от основного соперника, бывшего губернатора области Алексея Головина, составил двадцать три и семь десятых процента. Остальные кандидаты набрали в сумме чуть меньше восьми процентов голосов. Наблюдатели отмечают неожиданно высокую явку избирателей на участки. К двадцати часам вчерашнего дня проголосовало уже пятьдесят восемь процентов от общего числа избирателей. Наблюдательный совет не зафиксировал никаких нарушений…»
Под утро ему приснился кошмар.
Как будто его переехал грузовик и продолжает кататься по нему взад-вперед.
Засмеявшись от счастья, Тимофей открыл глаза.
Странное дело, кошмар никуда не исчез.
Он сидел у Тимофея на животе и катал по его груди игрушечный грузовик. И рычал.
– Ты откуда взялся? – грозно спросил Тимофей у кошмара.
– Оттуда. – Он махнул грузовиком в сторону приоткрытой двери в спальню. При этом он задел Тимофея по уху. Тот охнул и скосил глаза на Катерину. Она вроде спала. Они ее пока не разбудили.
– А Маша где? – шепотом спросил Тимофей, поймав в ладони маленькие босые ножки. – У тебя ноги ледяные!
– Маша там. – Он снова махнул, но на этот раз Тимофей грузовик перехватил.
– Мишка, зачем ты вылез из кровати и шляешься по дому босиком? – не открывая глаз, спросила Катерина.
– Затем, что сегодня Новый год, мамочка, – сообщил Мишка и слез с Тимофея. – А мы с Машкой дверь к елке никак открыть не можем. Пап, открой, а? А то Машка там одна открывает…
– О боже, боже, – пробормотал Тимофей, откидывая одеяло. – Вы бы хоть оделись.
– Разве они могут одеться? – спросила Катерина. – Они дверь открывают.
– Пропало наше новогоднее утро, – сообщил Тимофей, натягивая джинсы. – Пошли, Мишка! Пусть мама еще пять минут полежит.
Он мигом решил все их проблемы. Тапки были найдены, тяжелая дверь открыта, огоньки на высоченной, под потолок, елке зажглись, и его трехлетняя дочь и пятилетний сын с визгом бросились к ней.
Тимофей, позевывая, сел на диван. Это было самое лучшее в мире занятие – смотреть на Мишу и Машу.