Ангел Смерти
Шрифт:
– Зачем она вам? – нет, я не тяну время, просто пожить подольше хочется.
– Круг из соли создаёт барьер, через который не может пройти нематериальная субстанция, – честно ответил Смерть. Перевожу на русский: если помрёшь, то хоть Мери до Ласточкина добраться не сможет. – Василиса, что-то я не слышу слов призыва ведьмы, – недвусмысленно намекнул начальник на халтуру зама.
– Я боюсь... – честно созналась, с опаской косясь на посеребренную поверхность.
На моё отчаянное блеяние последовал ответ, мол, не трусь, Марусь, я сам боюсь. Просветив упырёныша, что мне забыли выделить колюще-режущее оружие, чтобы отбиваться
Обернувшись на замкнутую дверь, с ужасом поняла, что даже если буду истекать кровью, меня отсюда не выпустят. И не потому, что начальник – изверг и деспот, а чтобы не дать Мери возможности добраться до Ласточкина.
Окинув комнату цепким взглядом, вынуждена была констатировать, что в помещении нет ничего тяжелее изящной вазы для цветов, стоящей на подоконнике. Поэтому, в случае непосредственного столкновения с кукловодом Мери, мне придётся очень туго.
В голове вновь зашевелились пессимистичные мысли о завещании, которое я так и не успела составить.
– Василиса, мы же тебя прикрываем, – попытался подбодрить меня фамильяр, но не преуспел в этом деле.
– Ласкина, если ты этого сейчас не сделаешь, – шеф начал закипать, и я уже приготовилась к полуторачасовой лекции о морали и угрозах страшной расправы надо мной, трусихой, как была повергнута в шок следующими словами: – то по твоей вине умрёт ещё не один невинный и этот обаятельный юноша Даниил. Сможешь ли ты тогда спокойно жить, осознавая, что могла их спасти, но предпочла политику страуса?
«Чёрт, а Габриель-то прав...» – некстати проснувшаяся совесть, подняла голову и заорала в громкоговоритель, размахивая призывными яркими транспарантами. – «Ведьма ты, Ласкина, или где, чёрт побери? Ведьма, причем потомственная, поэтому, дорогуша, вперёд и с песн… Тьфу ты, с призывом озлобленного духа!»
– Кровавая Мери! Кровавая Мери! Кровавая Мери! – Отойдя на максимально возможное расстояние от зеркала, чётко произнесла, с опозданием понимая, что меня развели как пятилетку.
Несколько томительно долгих минут в глубине зеркала ничего не менялось, и оно всё также продолжало отражать персиковые обои, висящую на стене картину, на которой был изображён бегущий в неизвестность табун лошадей, и диван, застеленный пледом заботливым и хозяйственным фамильяром. Поэтому я практически расслабилась и обрадовалась одновременно (может, Мери нужны более материальные жертвы, нежели души умерших?..), как зеркальная гладь подернулась лёгкой рябью, и начала стремительно темнеть, постепенно формируя очертания человеческого тела.
«Господи, ну, зачем я поругалась с Рафаилом и выгнала его?! Ох, как бы мне сейчас пригодилась его сила и остро заточенный меч...» – где-то на задворках сознания билась паническая мысль, в то время как глаза с пугающей прямолинейностью фиксировали происходящее.
Зеркало перестало исходить серебряными волнами, и я увидела, аккурат напротив себя – как раз там, где должно было быть моё испуганное, если не поседевшее от ужаса, отражение, – молодую, темноволосую девушку. Поначалу Мери показалась настоящей красавицей из серии «любая модель удавится сетчатыми чулками от зависти», как неожиданно всё начало неуловимо меняться. Глаза
– Я прошла через адскую боль, – тихий шёпот разнёсся по комнате, хотя опальная ведьма даже рта не открывала. – Так познай же и ты, грешница, всю агонию и отчаяние, выпавшее на мою долю!
Стоило последнему слову стихнуть, как меня обдало невыносимым жаром. Суставы и сухожилия начало выкручивать и, могу поклясться, раздался звук ломаемых костей. Упав на пол, даже не смогла закричать, парализованная адской болью. Вместо нормального голоса слышался хрип больной гриппом вороны, а при каждой попытке хоть что-то сказать горло сдавливал спазм и, казалось, будто ещё немного и поломается шея.
– Больно? – участливо спросила колдунья, с любопытством смотря на меня сверху вниз из зеркальной глади. – Сейчас будет ещё больнее...
Кровавая Мери ещё даже говорить не закончила, как из уголков её глаз тонкой струйкой потекла кровь. Испуганно охнув, почувствовала, как по моим щекам потекли слёзы боли и отчаяния. Собрав остатки воли в кулак и, превозмогая сметающую всё на своем пути боль, кое-как поднесла руку к лицу и попыталась стереть свидетельство своего поражения. Пальцы наткнулись на что-то липкое и более плотной субстанции, нежели слёзы.
Кап!.. На пол упала первая капелька крови, скатившаяся по моей щеке, затем ещё одна и ещё...
Страх, отчаяние, боль и паника, смешавшись в один гремучий коктейль, заставили сделать то, на что никогда бы не пошла при других обстоятельствах. Набрав в грудь как можно больше воздуха, даже не сказала, а скорее прошептала, выплёвывая вместе со словом и сгусток тёмно-красной крови:
– Рафаил! – и замерла, грея в сердце надежду.
Замолчала и Мери, на минуту прекратив жестокие издевательства надо мной, но долгожданное чудо так и не произошло.
– У любого живого существа есть предел его возможностей, – пропустила мимо ушей мой стон Мери, и, довольно улыбаясь, продолжила: – Вот и твоё жалкое сердце остановится через пять ударов... Четыре... Три...
– Ню! – прозвучало с неприкрытой угрозой, а затем раздалось и утробное рычание.
Сквозь тёмную пелену, вставшую перед глазами, я кое-как смогла различить очертания сначала пушистого комочка, а затем и огромного волка перед собой.
Рафаил не бросил меня, ту, которая так по-свински обошлась с ним!..
– Не смей вмешиваться! – Кровавая Мери легонько и в меру элегантно взмахнула рукой, и Кузьма отлетел к стене, но уже буквально через секунду снова стоял между моей искалеченной персоной и зеркалом. – Ах ты, наглая тварь! – вопль ведьмы плавно перешел в диапазон ультразвука, отчего стёкла в окнах жалобно зазвенели, а ваза, приглянувшаяся мне в качестве орудия самозащиты, с траурным звоном лопнула на несколько частей.
Из-за закрытой двери послышался сначала невнятный шум, который с каждой секундой всё нарастал, а затем и вообще явные звуки борьбы. Не знаю, на чьей стороне был перевес в плане физической силы, но тот факт, что хлипкая филенка из спрессованных опилок жалобно заскрипела и пошла трещинами, меня ни капли не обрадовал – лишних денег нет, а из-за чёртова задания ещё и на ремонте разорюсь. Если выживу, конечно…