Ангел-стажёр
Шрифт:
– Долго?
– капризно протянул темный гений.
– Терпеливо, - наподдал я ему напоследок.
– А то взорвется светило - изучать будет нечего.
Святые отцы-архангелы, смиренно прошу прощения за впустую потерянное вами время. Со срывом масок небольшая заминка образовалась. Может, этот темный интеллект и врет, но, похоже, загонять Татьяну в кататонию было совершенно не в его интересах.
Одним словом, придется всем нам терпеливо ждать до тех пор, пока она из нее сама выйдет и сама же расскажет, кто ее постоянно с пути истинного, более опытными
Также хотел бы привлечь ваше внимание к возможности ускорения обнародования этих свидетельств. Я не стал только что упоминать о ней исключительно из желания сохранить эту информацию только для представителей светлой части нашего сообщества.
Разумеется, я знаю, как вывести Татьяну из себя. Замечу без ложной скромности, что за многолетнее пребывание рядом с ней на земле был найден не один способ сделать это и каждый из них доведен до совершенства.
Однако, все они требуют моего личного участия в процессе. Поэтому в интересах скорейшего раскрытия заговора против самого нашего сообщества, представляется целесообразным временно прекратить создание мне препятствий к освобождению.
Нет, я ни в коем случаю не ожидаю, что вы тут же пойдете на попятный и обрушите мне эту стену. Ее я сам проковыряю - зря, что ли, столько времени на нее убил! Но все же крайне не хотелось бы обнаружить за ней еще одну.
Я полностью опустошил сознание и замер на шезлонге. Есть надежда, что отцов-архангелов моя пламенная речь уморила не меньше, чем меня самого. Или что я им, по крайней мере, надоел. Лишь бы отвязались от меня. Хоть ненадолго. Пока я додумаю, как вытрясти Татьяну из ее раковины.
С отцами-архангелами я в детали вдаваться не стал из осторожности. Кто их знает, вдруг им захочется посмотреть, что я буду делать, если они без меня справятся.
Ладно, покривил я душой - знал ведь, что вернуть Татьяну назад к жизни может только ее любопытство.
Но и не соврал все же - разбудить ее любопытство никто лучше меня не умеет.
И рассчитал все правильно - наблюдателей ей лучше в укрытии пережить, а я пока освобожусь и вернусь к ней, как всегда, легкой походкой и с гордо поднятой головой. Она точно захочет узнать, как мне это снова удалось.
А не захочет - я с ней поругаюсь. А потом сразу начну мириться. Наших с ней примирений не то, что ее раковина - моя система ангельской защиты никогда не выдерживала.
Будущее, причем самое ближайшее, заиграло всеми цветами радуги. Эта радуга переливалась у меня перед глазами в конце каждого дня, когда я в изнеможении на шезлонг откидывался. После многочасового сверления стены взглядом, к которому я вернулся с таким энтузиазмом, что через пару дней в образовавшееся отверстие уже вся рука пролазила. До плеча. Потом голова мешала.
В конце каждого дня со мной связывался Стас, но ничего нового не сообщал. Татьяна оставалась все той же Снежной Королевой, а ее любопытство благополучно почивало где-то в самой глубине ее холодной сдержанности.
Для
При мысли, что скоро я смогу сделать это наяву, я вгрызся в стену почти перфоратором.
И на следующий день, когда совсем из сил выбился, снова попробовал с Татьяной связаться - сразу второе дыхание пришло.
А потом оказалось, что зря я темного гения так настойчиво к терпению призывал. Отцы-архангелы тоже вняли моему призыву. И дождались-таки момента, когда я обозначил мысленно ключ к раскрытию инкогнито заговорщиков. Хоть бы поблагодарили перед тем, как воспользоваться им! Без моего ведома.
Когда меня вызвал Стас и сообщил, что курс наблюдателей у Татьяны закончился, я даже растерялся. Да что же такое, святые отцы-архангелы, мы же, вроде, обо всем договорились! Окончание ее обучения должно совпасть с моментом, когда я смогу через стену протиснуться. Хоть как-то!
Когда Стас поведал мне, что ее ждет еще один курс - последний - я успокоился. Прошу прощения, святые отцы-архангелы, что усомнился в вашей верности достигнутым договоренностям! Я всегда знал, что вы в меня верите - мне как раз еще не больше недели осталось, чтобы не хоть как-то, а вполне уверенно вырваться на свободу.
Когда Стас добавил, что в Татьяне просматривается отличная самодисциплина, которая уже позволяет ей разделять личное и профессиональное и бесстрастно сосредотачиваться на поставленной задаче, я наконец-то расслышал нездоровое возбуждение в его голосе.
– На какой задаче?
– насторожился я.
– Чего ты от нее хочешь? Где у нее этот курс?
– Ты не поверишь!
– уверенно заявил он.
– Я постараюсь, - пообещал я.
– У аналитиков, - выдохнул он почти благоговейно.
– Мы уже с ней договорились, что она мне все, без купюр и перерывов, транслировать будет.
Минуточку, святые отцы-архангелы, зачем же так слепо моим словам верить? Я же о Татьянином любопытстве думал - зачем этот ключик ко всем без разбора примерять? Стасу он не подходит, у него уже другая стадия - просто одержимость какая-то аналитиками. Я надеюсь, вы хоть последних этим ключиком не завели? Они и так к Татьяне повышенный интерес проявляли во время ее учебы.
Я немедленно вызвал ее. Она немедленно ответила. У меня немного от души отлегло - точно, оттаяла, если на мой призыв откликается так, словно весь день его ждала.
Я от всей этой своей души попросил ее поверить мне на слово в том, что с аналитиками следует соблюдать особую осторожность. Она поставила это слово под сомнение. Вот кто Стаса за язык тянул? Что мне было ей рассказывать: как меня у них за гибрид камеры, диктофона и печатной машинки держали? Это Тоша бы таким отношением гордо похвастался, а я привык более сложные устройства персонифицировать. Которые на финальной стадии делают выводы из собранной информации и строят на их основании прогнозы.