Ангел в эфире
Шрифт:
Дэн разворачивает меня к себе прямо в кресле, кладет руки на обитые искусственной кожей подлокотники и пристально смотрит ласковыми карими глазами.
– Можешь и сделаешь, – неумолимо отвечает он.
– Но я же…
– И никаких «но», Энджел.
Мгновенно умолкаю – так властно он заговорил. Вот вам и чай, вот вам и сочувствие.
– У тебя просто страх перед публикой. Такое случается и с настоящими асами.
– У меня еще такого не было.
– Ну, вы и с Коннором никогда еще не расходились.
Тоскливо склоняю голову, а Лайонел
– И ты никогда еще в газеты не попадала за то, что оседлала поп-идола.
– Ты что! Никого я…
– Знаю, только это отношения к делу не имеет. – Он сгибается в пояснице и стоит, опершись руками в колени. – Просто ты жутко устала и дала слабинку, подружка.
– Тебя послушать, так ты будто с гнедой кобылой разговариваешь.
– Извини. Я всего лишь пытался объяснить, что ты сейчас расстроена, и не без оснований, однако все обязательно наладится.
– Думаешь?
– Ага, а пока тебе надо переключиться на шоу. – Ден кивает в сторону микрофона, который, по счастью приобрел первоначальный вид. – И слушателям ты нужна.
– Да ты как Опра заговорил, – замечаю я, натужно улыбаясь.
– Вот спасибо. Главное – к человеку искренне подойти и с душой.
– У тебя получается.
– Класс. Тогда давай-ка принимайся за дело. Это единственное, что у вас осталось светлого в жизни, леди. Так что пользуйтесь на здоровье.
– На здоровье? Да это пытка настоящая. Ты, случайно, не из тех, кто проповедует избавление от страхов путем погружения в ванну с тарантулами?
Он комично почесывает за ухом.
– Хм-м… Тарантулов у нас нет, зато в кабинете З. Г. живет огромный жуткий паук – так вот, его могу предложить.
Я рассмеялась, и вдруг так легко стало – будто кто-то колечко приподнял, и все напряжение выпустил, как газ из банки с газировкой.
– Ну, вот это лучше, – подмигивает Дэн, снова разворачивая меня к микрофону. – Поехали.
Лицо искажает болезненная гримаса.
– Так трудно держать на физиономии эту приклеенную улыбочку.
– Тогда не держи, рыба-ангел, – пожимает плечами он, направляясь к двери. – Расскажи им, что чувствуешь. Слушатели от тебя столько советов получили, пусть теперь сами потрудятся.
Плотно сжав губы, погружаюсь в глубокую задумчивость.
– Тебе что-нибудь нужно?
– Да, подборку слезливых песен под стать моему настроению и что-нибудь пожевать, – ухмыляюсь я.
– Два шоколадных эспрессо и самый большой батончик «Марс» на подходе.
Натягиваю наушники.
– Это были Лайонел Ричи и Дайана Росс для наших влюбленных, Джона и Элейн, с пожеланиями вечной любви. А теперь, – умолкаю, собираясь с духом, – время объявить тему сегодняшней дискуссии; прошу вас всех помочь мне кое в чем разобраться. Не так давно я рассказывала об одной своей подруге, которая поцеловала чужого ей человека, хотя у нее был свой парень. Что ж, той самой подругой была я, о чем вы имели возможность прочесть во вчерашних газетах. Я совершила серьезную ошибку и
Жажда самобичевания пробудилась с новой силой, я в ней буквально купаться готова!
Максимально объективно описываю ситуацию, без гадостей и откровенного хамства (иначе говоря, умудряюсь не обозвать Кери Дивайн гадиной и подлюгой в прямом эфире). Затем перехожу к нашим с Коннором отношениям и тому, как, поддавшись подозрительности, я, выражаясь фигурально, «в путь засобиралась». Если пользоваться обувными метафорами, мне захотелось примерить потрясные шпильки (Дидье), но вскоре я поняла, что нет ничего лучше моих старых поношенных ботиночек.
На том с душещипательными историями завязываю, пока стены в студии не отсырели от влаги. Скрещиваю пальцы на удачу: надеюсь, не выставила себя безнадежной дурехой и те немногие, кто еще не отошел от радиоприемников, не скажут: «Ну и ну, вела себя как законченная идиотка». К счастью, долго ждать не пришлось: на телефоне радостно замигала красная лампочка. Расплетаю пальцы и вызываю линию номер один.
Впервые за долгое время дискуссию начинает не Глэдис. Эта сомнительная честь принадлежит Кувалде.
– Плюнь ты на это чтиво, цыпуль. Никто и внимания не обратил. Я, конечно, пошуршал газетенкой. Но мы с ребятами в гараже только рады – хоть на тебя посмотреть. А то так долго слушаем, а какая ты из себя, не знаем.
– Верно! Во-во! – единодушно поддакивают парни.
– И не подумай, будто я клеюсь, Энджел, и все-таки – ребята со мной согласны – ты такая аппетитная цыпочка – только держись. И если твой парень такой упертый и не вернется, значит, ему надо доктору показаться. Не унывай! Счастливо!
– Спасибо, Кувалда, пока, – с дрожью в голосе отвечаю я, с ужасом представляя, что если он и дальше возьмет в привычку говорить долгими фразами, мои уши просто не выдержат.
Следом Дэн (уши ему мало открутить) соединяет меня по второй линии с Малкольмом из Гамильтона. Затаив дыхание, готовлюсь принять не себя потоки бестактных замечаний.
– Я полностью согласен с Кувалдой: ты смачная цыпочка, Ангелок, крошка – то-то из-за тебя все кавалеры чуть не передрались.
«Вряд ли. Кавалеров у меня сейчас – большой жирный ноль».
– Я просто хотел сказать, хм, спасибо тебе за отличное шоу – развлекаешь нас, и не так скучно становится, когда настроения никакого. Ты потрясный диджей, и тебе есть чем гордиться. Хорошо, что ты живой человек, как и все остальные. И ножки у тебя классные.
И все. Ни ругани, ни пошлостей, высказался тихо-мирно, даже Дэну не пришлось сидеть, скорчившись над пультом, чтобы вовремя его отключить. Такое чувство, что с нашим Малкольмом случилось удивительное перерождение. То ли ноги мои так его переменили, то ли еще что – гадать не берусь, однако Малкольм из Гамильтона вознесся над самим собой. Рискую показаться вам ведущей сеанса групповой психотерапии, но я им почти горжусь.