Ангел в моих объятиях
Шрифт:
Уютно устроившись в большом добротном кресле из коричневой кожи, чье мягкое сиденье и закругленные подлокотники лишь слегка пострадали от времени и нескольких поколений Тисдейлов, сидевших на нем, Маркус наблюдал за Диксоном и Тисдейлом, потягивая, пожалуй, лучший коньяк, который он когда-либо пробовал.
Для своего высокого роста Диксон был слишком худым, но Маркус не сомневался, что, несмотря на это, некоторые женщины находили его привлекательным. Он потягивал коньяк с видом знатока, держался уверенно, говорил свысока.
И только
— Послушайте, Тисдейл, вы должны запретить дочери болтаться по поместью без присмотра, — заявил Диксон, почти не скрывая раздражения; он взболтал остаток коньяка в хрустальном бокале и осушил его. — Мы, в конце концов, живем не в горах Шотландии, где у женщин вошло в привычку бегать босиком по вересковой пустоши. Не так ли, Уэстон? — с издевкой спросил он.
Маркус тут же вспомнил, с каким неподдельным отвращением Сара произносила имя Диксона, и решил, что девушка совершенно права.
Он обвел взглядом комнату в поисках меча, чтобы тут же прикончить мерзавца, но не нашел и вместо этого сделал большой глоток коньяка.
— Возможно, она увидела, что ты приехал? — с невинным выражением сказал Маркус, чувствуя, как тепло разливается по всему телу от превосходного напитка.
Диксон поставил пустой бокал на подоконник и уселся в кожаное кресло.
— Ты всегда был клоуном, Маркус, — с легким раздражением ответил он.
— Думаю, дело не в этом, — поспешно вмешался сэр Артур, допивая свой коньяк. Подмигнув Маркусу, он взял графин из уотерфордского стекла и предложил Диксону выпить еще. — За ваши старания, милорд.
— На большее я и не рассчитывал, — шутливо сказал Диксон и кивнул, махнув рукой в сторону графина и чистых бокалов.
Но было очевидно, что он ждал совсем другого.
Сэр Артур наполнил бокал, подал его Диксону и сел в кресло.
— Признайтесь, Уэстон, лучшего коньяка вы в жизни не пробовали?
— Вне всяких сомнений, — ответил Маркус, искренне улыбаясь сэру Артуру. — Вы же человек слова.
— Спасибо за комплимент.
Тисдейл был очень доволен собой.
— А где можно раздобыть такой чудесный напиток для себя лично? — спросил Маркус. — Чисто гипотетически, конечно.
Сэр Артур громко хохотнул, Диксон неприязненно отшатнулся.
— Смешно. А вы шутник, Уэстон, — сказал сэр Артур и наклонился к Маркусу, облокотившись на стол из красного дерева, покрытый кожей с золотым тиснением. — И сколько вам нужно, чисто гипотетически?
Диксон с такой силой поставил бокал, что тот звякнул.
— В самом деле, Тисдейл, не думаю, что стоит обсуждать…
— Бросьте, Диксон. Каждая собака в Уэймуте знает об этом. Ни для кого уже не секрет, где мы берем коньяк. А Уэстон…
— Пусть так, — перебил его Диксон. Прищурившись, он бросил на Маркуса подозрительный взгляд. — Я не могу позволить семье, с которой я рассчитываю породниться, так рисковать. Думаю,
Столь простой выход из положения пришелся сэру Артуру по душе, и он достал из буфета бутылку коньяка.
Неужели Диксон настолько недооценивал Маркуса, считая его неспособным понять, что они что-то недоговаривают? Тогда возникал вопрос — кого из них взять на подозрение? Добродушного и умного сэра Артура или надменного, самонадеянного Диксона?
Маркус склонялся к кандидатуре Диксона, но не мог сказать наверняка, ибо расследование только началось.
— Наверное, трудно отрывать от сердца такой чудный напиток? — сказал он, когда сэр Артур вручил ему бутылку коньяка.
Тот согласно кивнул, но на его лице играла улыбка.
— Пусть это будет залогом нашей дружбы, милорд.
— Да, — добавил Диксон, — за дружбу.
Маркус опять подумал о мече, допивая свой бокал.
— В разумных пределах! Мечтай, задница, — сказала Сара Персивалю.
Павлин посмотрел на нее тоскливым взглядом, явно не одобряя ее манеру выражаться. Эта птица появилась в поместье Тисдейлов после гибели его подруги. По правде говоря, оказался он в такой ситуации не столько из-за смерти своей дорогой Пенелопы, сколько из-за того, что Персиваль, не переставая, горевал и жаловался на судьбу, — причем и днем, и ночью, — что выражалось в резких, не очень приятных криках.
Его хозяин, лорд Такой-то из графства Такого-то, расположенного за Дорсетом, так устал от этих криков, что грозился отпустить птицу на все четыре стороны, что было сродни смертному приговору для Персиваля. И здесь появилась Сара-спасительница. Павлина срочно доставили в поместье Тисдейлов, где он очень хорошо устроился, если бы время от времени не вспоминал о почившей подруге.
Сара глубоко вздохнула и огляделась, за деревьями виднелась крыша усадьбы.
— Я обещала, что перестану употреблять крепкие выражения, когда выйду замуж, не так ли? — спросила она павлина, из предосторожности держась на некотором расстоянии.
Она обожала эту птицу в сказочно роскошном убранстве, но иногда Персиваль становился несколько раздражительным.
Он отвернулся и посмотрел направо, и тут же голубые перья на его груди и голове засияли всеми цветами радуги, даже в тени деревьев.
— А я, насколько мне известно, еще не замужем! — отрезала Сара.
Персиваль издал жалобный пронзительный крик и посмотрел на Сару.
Вдруг она услышала стук копыт и осторожно выглянула из своего укрытия, чтобы посмотреть на приближающегося всадника. Это был Диксон на гнедом жеребце. Он даже не позаботился перевести лошадь из аллюра в галоп, а просто вонзал ей в бока шпоры, чтобы она бежала быстрее.
Несчастное животное вздрагивало от каждого удара, и Сара чуть было не крикнула, чтобы остановить Диксона, но вовремя спохватилась — это было бесполезно.