Ангел во плоти
Шрифт:
– Ладно, достаточно маскарада, все равно у меня нет определенного внешнего вида.
– Ага, сразу видно верховную астральную сущность. У вас всегда проблемы с самовыражением, - понятливо кивнул я. – Но нам, простым ангелам, не привыкать.
– Господи! С кем я тут вожусь! – воскликнул старик. – Какое-то паршивое, лживое райское насекомое пробралось в мои миры и мутит воду.
– Не поминай имя Господне всуе! – продолжал я скоморошничать. А что прикажете делать в положении таракана на препаравальном стекле?
– Куда всуе? – переспросил старец и хихикнул. – Вот стервец! Будто
– Но то ж по делу…
– Так и я по делу. Можно подумать, Господь только вас создавал, а мы сами от грязи развелись, - пробурчал старик.
– Ладно, болтать! Говори, это твоих шаловливых ручек дело было, когда в реале стали наши опорные точки исчезать?
– Э-э, - я сообразил, что опорными точками, видимо, были артефакты. – Пожалуй, да, если мы думаем об одном и том же.
– Кто тебя послал?
Вопрос был на засыпку. Я не знал, насколько я мог посвящать инферно в дела ангельских служб, и все же рискнул:
– СР дала добро.
– Зацелуй тебя ангел в зад до смерти! – выругался дед. – Неужели мы так уж мешаем им жить? Ведь это нечестно! И так мир потихоньку ускользает из наших рук, так тут еще вы со своими санкциями.
– Кстати, - рискнул я напомнить. – Вы первые постоянно нарушаете свободу выбора людей. Потому-то мне и был выдан карт-бланш.
– Все, надоел! – властно воскликнул старик. – Жди теперь моего решения, насекомое.
И опять меня окутала замкнутая пустота…
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО?
ГЛАВА 14. БЕРЕГИТЕ ТЕЛО!
Пальцы привычно прошлись по проводам и кнопкам приборов. Все было подключено и все работало. Вот только фрау Ницке от этого легче не было. У Люси от отчаяния опускались руки. Пациентке 75 лет – немалый возраст, но девушка понимала, что женщина вполне могла неплохо себя чувствовать еще с добрый десяток лет, если бы не поджелудочная. Да и с этим можно было справиться, если бы не прогрессирующая аллергия на лекарственные препараты. А сейчас нужно было срочно бороться с отеком легких – изношенное сердце могло первым отказать в этой неравной борьбе за жизнь. Вот девушка и стояла, раздумывая, вводить новый мочегонный препарат, или на него организм тоже среагирует неадекватно?
Люся поправила пациентке подушку и одеяло, погладила по руке и спросила:
– Как Вам, сейчас стало лучше? – она гордилась тем, что могла сносно общаться с больными на их родном языке.
Фрау Ницке, грустно и немного вымученно улыбнувшись, ответила слабым голосом:
– Ты бы сама отдохнула, милая. Ведь десятый час тут с неподъемной рухлядью мучаешься.
– Ничего, я привычная. После смены отдохну, – попыталась изобразить бодрую улыбку девушка. – Важно сейчас справиться с последствиями отеков, и потом еще забегаете!
– Я уж свое отбегала, - вздохнула больная. – Чувствую, не выкарабкаться мне на этот раз. Жаль, на улице лето, зимой было бы легче уходить…
– Ну что Вы, надо сражаться, пока есть надежда. Жизнь того стоит.
– Ты права, но всему есть предел. Я просто устала сражаться за каждый
– В России, - призналась Люся. Это было всегда немного сложно делать, особенно со старичками. В них часто жили старые стереотипы, но в этот раз военное наследие не помешало старой женщине непредвзято отнестись к девушке.
– Да, умные и красивые люди живут в России… у вас столько хороших писателей и композиторов…
– К сожалению, это больше относится к классикам, а не к современникам… - грустно усмехнулась Люся.
– Нет, неправда. Вот ты, например – я же вижу, какой ты хороший профессионал…
– Это просто от того, что у себя в стране я врач-терапевт, а здесь медсестрой работаю. Да и стаж работы уже немалый, может и не по годам, но по количеству больных… Государственная медицина всегда недостаточна…
– Ты права, и у нас нужно одной ногой в гроб стать, прежде чем тобой всерьез займутся…
Они еще немного поговорили о том, о сем. Люся старалась отвлекать женщину от болей и посоветовала ей уснуть. Но одно дело советовать… а дать сильное обезболивающее или снотворное она боялась: так можно прозевать ухудшение. Нужно еще последить за динамикой, прежде чем спокойно оставить больную отдыхать.
Она еще в растерянности раздумывала, что бы такое предпринять, как фрау Ницке облегченно улыбнулась и расслабленно прошептала:
– Мне и в самом деле стало легче. Ты иди, доченька, а я посплю.
Пока Люся настороженно проверяла наполнение пульса и ритм сердца, женщина закрыла глаза и даже стала слегка посапывать. Еще раз убедившись, что чудеса случаются, девушка оставила женщину и пошла в ординаторскую. Надо было хоть кофе выпить, а то, действительно, под конец смены можно и заснуть прямо на ногах.
Автомат послушно выдал чашку капучино, Люся достала из сумочки шоколадку и села за стол. За окном был летний день, ветер качал ветвями деревьев и шевелил цветками роз на клумбе. Каково тяжелобольным наблюдать это буйство зелени из застенков лечебницы, тем более осознавая, что, возможно, они никогда уже не смогут окунуться в этот теплый и манящий мир за окном?..
Кофе остался нетронутым, а обертка шоколадки нераскрытой – Люся сама не заметила, как погрузилась в воспоминания. Когда-то она так же боролась за жизнь собственной мамы и так же безуспешно. Это было очень тяжело – сколько не сражайся за пациентов, все равно когда-нибудь старуха с косой победит и заберет очередную жертву с собой.
У Люси никогда не стоял вопрос, кем она будет в жизни. С самых малых лет у девочки были перелечены все игрушки. Они вечно были перевязаны или сидели с градусниками или горчичниками. Взрослых это сильно удивляло – ведь никого из врачей в их семье не было. Но внутри себя девочка чувствовала потребность оказывать помощь людям. А кому больше всего нужна помощь – конечно же, больным! Вот поэтому у нее и не было сомнений о своем будущем. Еще одно ее свойство оказалось решающим – она совершенно не брезговала возиться с людьми. Ведь медицина, это не только таблетки, красивые речи, и прослушивание пульса, зачастую это кровь, нечистоты, боль и отчаяние.