Ангел
Шрифт:
— Крэ! Чем больше тебя узнаю, тем больше задаюсь вопросом, откуда такие возникают, — сказал Ган и рассматривает тушку в мешковатой толстовке.
Тихо фыркаю. Вопрос на миллион. Узнать бы мне ответ.
— Ну, внешность, допустим, есть, — комментирует наблюдения Ган, — метисы всегда в моде. Хорошая осанка. Занималась гимнастикой… Высокий рост опять же, а это большой плюс. Отмыть, причесать, очки убрать и нелепые линзы выкинуть. Добавить косметику… Очень хорошо будет, — удивился доморощенный стилист и спрашивает: — Чем прослушивания закончились?
Широко
— В первом месте требовали улыбнуться на публику, — прячу оскал и спокойно продолжаю: — После чего настойчиво просили больше не приходить.
Парень вытаращил глаза и окривел ухмылкой.
— Пошла с гриллзами на зубах?! — недоверчиво воскликнул Ган. — Нет, выглядит стильно, молодёжно. Тут без вопросов. Для Европы или Штатов! У нас культ здоровых зубов, — чудик белозубо улыбнулся и широко растянул губы: — Даве вубную вётку нофу с софой!
Коверкая слова, парень роется в карманах. Через мгновение он демонстрирует серебристую коробочку. Ловкий жест раскрывает зубную щётку.
Вижу золотые вензеля и эмаль декоративную… Брюликов не хватает! При такой роскоши…
— На самом деле, мы довольно повёрнуты на идеальных зубах, — Ган задумчиво согласился, погасив неестественную улыбку. — Цены на услуги мастеров бормашины заоблачные. Вот отличная профессия! А не глупые мечты о сцене.
Наклонив голову к плечу, изучаю обалдуя. Опять сомневаюсь в его адекватности. Интересно, а педикюрный набор где запрятан? Щипчики для бровей тоже есть?! Чудик издевается! Сволочуга, этакая! Или действительно решил, что сталью блестят декоративные накладки? Идиотина оценивает чужую внешность?! Громко фыркнув, я покачиваю головой. Офигеть.
— При оформлении документов, отметили катастрофические пробелы в этикете, — ворчливо бурчу, — крайне достала непонятная глубина поклонов справа налево!
Парень ловко клацает зубной щеткой, раскладывая её.
— Кланяйся максимально учтиво, — поучает Ган.
— Я китайский болванчик, всем башкой мотать?!
— Трейни должен быть вежлив и подавать положительный пример своим фанам, — важно пояснил Ган.
Позер! Критично смотрю за ловкими движениями. Доиграется же.
— Дурацкие анкеты нужно заполнять на корейском, в котором ни в зуб ногой, — продолжаю хмуро перечислять неудачи. — Там, где узнали про японское гражданство, сразу указали на дверь.
Зачем мне рассказывать про вчерашнее… Может, назрело желание выговориться. Не понимаю…
— Ильбон?! Реально? Холь, — весело рассмеялся Ган, — совсем не похожа на островитянку.
— Один из предков был корейцем, но кому это интересно…
— Думал английский и брань на японском, типа по приколу! — смеётся Ган. — Да ты вообще мало на кого похожа!
Нашёл над чем зубоскалить, обалдуй самодовольный! Я пристально рассматриваю весельчака напротив.
— Это многое объясняет, — сквозь смех, заявил Ган. — Стоит напомнить, кто нас держал в оккупации почти сорок лет? Точно! Иногда лучше быть беженцем с севера!
Весельчак
— Когда закончилась оккупация? Более шестидесяти лет назад… — сварливо упрекаю парня, который склонился под стол. — Не, я знаю, что корейцы одна из самых долгоживущих наций в мире, но нельзя быть такими злопамятными!
Меня нереально бесит хвостик на затылке, протирающий угол столешницы. Какого чудик там застрял? Криворучко.
— Ксо! — вырвался яростный крик, но его мало: — Давно всё мхом поросло! Но нет! Обязательно нужно отыграться на мне!
Бах! Пробиваю ладошками в пластик. Миски прыгают с жалобным звоном.
Бух! Парень треснулся макушкой в столешницу. Дурацкий хвостик потерял резинку и рассыпался.
— Может, устроюсь вышибалой в баре? — размышляю вслух. — Или спасателем на пляже?
Пристально смотрю на пластырь сердитого лица, пока чудик возникает из-под стола.
— Думаю, свиные уши, останутся свиными ушами, — грустно подвожу нерадостный итог.
— На чём играть умеешь? — отрывисто спросил Ган.
Парень недоволен. Он хмуро сдувает пыль с зубной щётки, которую долго искал под столом.
— И причём тут уши свиней? — задумался Ган. — Рамен на костях.
Ну да… Свободные волосы упали на лоб и прикрыли густые брови, так чудику идёт гораздо больше.
— Проще сказать на чём не умею, — равнодушно отвечаю, — на духовых…
Мне окончательно надоел разговор и всякая чушь, всплывающая в голове. А особо ненавистен дурацкий скулеж, рвущийся наружу.
— С какой целью интересуешься?
— Сыграй что-нибудь, — предлагает Ган и кивает в угол зала, где разместили небольшие подмостки.
Резко поднимаюсь. Пластиковый стул громко скрипит ножками, отлетая назад. Не обращаю внимание на мерзкий звук и шагаю к полукругу сцены.
Хоть кто-то послушает игру на струнах и пение, вместо дурацких кривляний ртом! Благо, гитара ждёт меня в подставке.
Запрыгиваю на ступеньку, высотой по колено. Я на сцене! Присматриваюсь к акустике. На грифе название: «Тейлор». Инструмент дорогой, но точно не новый и немного потёртый. Ладный корпус сам лег в руки, теплое дерево греет ладошки, кожаный ремень упал на плечо.
— Настроена, — хрипло предупредил старый бармен. — Надеюсь, не сломаешь инструмент?
— Не раз в этот, — коверкаю местный и улыбаюсь.
Старик недоверчиво нахмурил кустистые брови, его седина указывает на большой возраст. Может, он даже застал дурацкую оккупацию.
Ган покинул наш столик. Чудик прислонился к барной стойке, опираясь локтями и свесив кисти рук. Изображает крутого мачо… В драном кашемире! Но смотрит парень внимательно.
Прячу улыбку и трясу ладошками, разминая пальцы. Практики не было давно, внутри небольшой мандраж. Первый раз я на сцене, пусть даже такой маленькой. Раньше музицировать приходилось в одиночестве и урывками — мало кто хотел слушать, этому есть причины…